Три любовных романа. Лучшие из лучших — 1996 (из второго десятка). - [22]

– Когда мы с Кэсси поженимся, нам с вами придется согласовать кой‑какие детали, – шутливо заметил он. – Называть ли мне вас по‑прежнему Лавинией, или вы предпочитаете, чтобы я называл вас мамой?

Все это было сказано совершенно естественным тоном и недвусмысленно расставило все точки над «i». На миг Лавинии Престон изменил даже ее великолепный актерский дар. Она весело рассмеялась, но Кэсси увидела вспышку гнева в прелестных ее глазах и, с радостным облегчением взяв Джордана за руку, направилась вместе с ним к выходу.

– Проголодались? Я знаю, что приехал чуть раньше, чем мы договаривались, и не дал вам позавтракать, но все же нам предстоит еще довольно долгий путь. Хотите – остановимся и перекусим прямо сейчас? – Низкий спокойный голос Джордана вернул Кэсси к реальности, и она устало улыбнулась.

– Да, пожалуйста. – Стараясь избежать его взгляда, Кэсси глубоко вздохнула и оторвалась от спинки сиденья. – Спасибо, что приехали пораньше, и… спасибо за все.

– Мне не терпелось поскорее увезти вас оттуда, – сказал он. – В этом доме слишком нездоровая атмосфера.

Ей показалось, что этот упрек адресован также и ей, и, смутившись, она ничего не сказала. Слишком нездоровая атмосфера, насыщенная неприглядными эмоциями. Она тоже внесла свою лепту, по крайней мере вначале. На ее месте кто‑нибудь вроде Джордана послал бы их всех к черту, или посмеялся бы над ними, или даже просто наплевал бы на всю эту историю. Но вот как быть с ее матерью? Она ведь не первый раз пыталась очаровать Джордана. Прошлым вечером в гостинице она совершенно откровенно с ним заигрывала. Будь их помолвка настоящей, Кэсси испугалась бы, что давняя история может повториться вновь. Джордану все это, наверное, кажется унизительной возней.

– Не забудьте, вам предстоит сыграть свою роль еще раз, – сказал он, когда молчание стало совсем уж неловким. – Но я обещаю не злиться на вас. Вы увидитесь с теми, кто по‑настоящему любит вас, так что сейчас можете расслабиться.

– Надеюсь, угрызения совести будут не слишком болезненными, – пробормотала Кэсси. – Я ведь тоже люблю вашего отца.

– Как ни странно, я тоже! – усмехнулся он. – И у меня тоже есть совесть. Мне приходится выбирать, что важнее. Вообще‑то я думал, мы с вами все уже обсудили и избрали наилучший вариант для его блага.

– Я знаю. Я… не права, простите, – удрученно сказала Кэсси, и он бросил на нее быстрый, зоркий взгляд своих светлых, с серебристым отливом глаз.

– Ради Бога, бросьте вы думать об этих глупцах у вас дома, Кассандра, а то мне придется как следует вас встряхнуть! – рассердился он. – Мой отец ожидает увидеть нормальную, вспыльчивую и своенравную Кэсси. И если увидит нечто безвольно‑унылое, вся вина падет на меня.

Джордан свернул к гостиничной стоянке и остановил машину.

– Все вдет по расписанию, – пробормотал он, глянув на часы. – Позавтракаем здесь.

Он вышел и открыл дверцу для Кэсси. Взяв ее за руку, он решительно вытянул ее из машины. Настолько решительно, что она покачнулась, с трудом сохраняя равновесие, и в тот же миг он подхватил ее одной рукой, не давая упасть.

– Боюсь, войти вам придется без моей помощи, – улыбнулся он. – Как вы знаете, на руках через порог переносят только невест!

Кэсси густо покраснела и обожгла его сердитым взглядом.

– Вот и отлично. Вижу прежнюю Кэсси! – мягко улыбнулся Джордан. – Вас очень легко вывести из себя.

Кэсси посмотрела на него с упреком, внезапно снова нахлынула неуверенность; он взял ее под руку и, ободряя взглядом, повел в гостиницу завтракать.

– Ну же, – мягко сказал он. – Все уже позади. Теперь будет намного приятнее.

В ответ на ее глубокий печальный вздох Джордан весело рассмеялся, и сразу же прежняя уверенность и спокойствие возвратились к ней, напряженная скованность исчезла от теплого прикосновения его руки.

– Есть еще одно преимущество, – умиротворенно и несколько опрометчиво сказала Кэсси за завтраком в теплой и уютной столовой. – Перед вашими родителями нам незачем слишком усердно разыгрывать жениха и невесту.

– Не уверен, что это преимущество, – рассмеялся Джордан. – В том, чтобы целовать женщину вопреки ее желанию, есть особая прелесть. И кстати, так легче легкого поставить ее на место.

– Надо же, типичный мужской шовинизм! – рассердилась Кэсси. – Квинтэссенция всей вашей омерзительной самоуверенности и мнимого превосходства над нами. Секс как оружие порабощения.

Его широкая ухмылка показала ей, с какой легкостью он способен завести ее, заставить плясать под свою дудку. И она даже не пыталась скрыть свою ярость.

– Само слово «секс» в ваших устах звучит странно, – мягко подколол ее он. – У меня просто мурашки ползут по спине, когда я слышу такое от закаленной журналистки, ненавидящей мужчин и привыкшей во всем полагаться только на себя.

– При чем здесь все это! – с нарастающим раздражением воскликнула Кэсси и злорадно добавила: – Моя мать, между прочим, считает, что вы для меня староваты.

– А вот это уж вовсе неправда, – заверил он, окончательно развеселившись. – Тому, кто на вас женится, придется многому вас учить. Ведь вашим недостаткам нет числа. Ужасный характер, сомнительные манеры, упрямство и совершенно нелепая способность ни с того ни с сего чисто по‑женски ударяться в слезы. Молодому человеку с этим просто не совладать!