Три кварка - [46]

Но вот пошла уже откровенная трясина: затянутые коричневой дрянью ямы, окна черно-кофейной воды, поблескивающие сквозь слой зеленой сальвинии. Впрочем, гораздо большую опасность таили в себе скрытые травой участки. Вот где действительно можно было отдать богу душу! Приходилось внимательно приглядываться к каждому цветку. Цветы растений-амфибий красноречиво и честно предупреждали об опасности. Что же касается цветов, растущих на сравнительно твердом грунте, таких проводники знали слишком мало.

Шестичасовой изнурительный переход оказался напрасным. Дальше пути пе было.

Дик возвращался назад по беловатой дороге из травяных стеблей, чуть не плача от злости. Пот ел лицо, как серная кислота. Виски трещали под ударами пульса.

Из-под ног разбегались кузнечики и разлетались стрекозы. Над головами проносились цапли. «Цапли, — подумал Дик. — Цапли. Значит, там все же есть открытая вода. Может быть, даже то самое озеро…» Он выругался тогда длинно и витиевато, как умеют только в Белене. Проводники остановились и переглянулись. Он выругался опять, уже короче, по-английски. Они пошли дальше. Легче ему не стало. И все же он решил сделать еще одну попытку прорваться к озеру.

После суточного отдыха они вновь пошли на приступ. Опухшие от укусов и полосатые от расчесов, четыре дня одолевали эти проклятые триста ярдов. В итоге кровью и болью своей проложили дорогу к озеру. Дорогу, в полном смысле слова вымощенную жердями и окрапленную потом.

Сразу же за болотом показалась узенькая кайма краснозема, обрывающегося над темневшим внизу озером. Во время паводка вода в озере, наверное, подымается вровень с берегами. Потом стремительно падает, размывая обрыв, увлекая комья красного суглинка и обнажая переплетения корней.

Дик промыл первый таз и вскрикнул. На дне поблескивали горошины самородного металла. Дик бросил таз и лихорадочно огляделся.

— Кошачье золото! — облизываясь, прошептал Мануэл.

Вода в озере казалась черной. Впрочем, в Амазонии это не редкость. Образующиеся из отмерших растений гумусовые вещества, соприкасаясь с известняками, дают нерастворимые соединения, которые выпадают на дно.

Но знание и эмоции не всегда выступают заодно. Вид озера навевал тоску и тревогу. Синее небо померкло. Солнечный свет раздражал. Дик решил дать отдых людям и, чтобы развеяться самому, отправился побродить с винчестером вдоль береговой каймы. Но ему фатально не везло. С сорока футов он не попал в индюка. Злой и мрачный, продирался он сквозь заросли. Ядовитая улитка упала за шиворот, и шея тотчас вспухла. Жгло, как от горчичника. Поэтому, когда он заметил карабкающегося по стволу древесного дикобраза коэнду, первым его побуждением было влепить в него добрый заряд. Потом стало стыдно, что он хотел сорвать досаду на ни в чем не повинном существе, совершить бессмысленное убийство.

Хорошо, что он не убил коэнду. Это всегда не к добру. Дик огляделся по сторонам и поразился тому, как мало видит сердитый человек. Поистине гнев ослепляет. Все, что он увидел сейчас, точно пряталось до последней минуты. Но как только он успокоился, мир для него вновь раскрылся.

Его заинтересовала нависшая над обрывом, увитая ползучими лианами скала. Захотелось взобраться на нее и попытаться разглядеть в бинокль противоположный берег. У подножия скалы зияла черная яма. Он склонился над ней, и на него пахнуло сыростью и каким-то странно влекущим запахом. Он попытался прислушаться к этому запаху, и тот сразу же показался отвратительным. Дик выпрямился и достал зажигалку. Но только он хотел поднести огонь к провалу, как оттуда неторопливо высунулась сатанинская голова…

В кошмарном бреду и то не привидится змеиная голова такой фантастической величины, абсолютно черная и сонно-равнодушная. Это был очень редкий вид черной анаконды. Ее называют «дормидера», или «сонливая», за характерное храпение, которое она обычно издает.

Но уставившаяся на Дика дормидера была молчалива и неподвижна. Наверное, он казался ей муравьем. В его руке по-прежнему была зажата горящая зажигалка, и он почему-то подумал, что зря выгорает бензин. О чем только не думает человек в самые ужасные минуты!

Но шевельнуться он не мог и стоял перед чуть покачивающейся головой словно загипнотизированный. А может быть, это и был гипноз. Во всяком случае исходивший от змеиной пасти запах опять показался влекущим и тревожным.

Внезапно черное лоснящееся тело напряглось, и змея выбросилась из пещеры, как стальная рулетка из гнезда или невиданной величины торпеда из пневматического аппарата. Чудовище молниеносно пронеслось мимо. Горящий фитилек зажигалки качнулся один только раз. Но Дику этот миг казался бесконечным, как все удлиняющееся чудовище с исполинской треугольной головой.

Дормидера и на землю-то шлепнулась, как торпеда на воду, чтобы скользнуть к неведомой цели, оставляя волнистый след встревоженной травы.

Дик сразу же ощутил странную пустоту и изнурительную слабость. Медленно опустился на траву, ожидая, что его сейчас вырвет. И тут только почувствовал боль от ожога. Проклятая зажигалка обожгла пальцы.

Потом он услышал тяжелый всплеск воды и нечеловеческий крик Энрико. Но тут, к счастью, сработала биологическая защита, и Дик потерял сознание.