Три кварка - [45]

Там, где Манисауа-Миссу вливается в могучую Шингу, есть небольшой водопад. Среди черных скользких камней растут самые большие орхидеи, вечно купающиеся в туманной пыли водопада. Воздух там всегда влажный и горячий, но свежий, как дыхание грозы. Мутная Манисауа-Миссу несет к водопаду древесные стволы и зеленые острова перепутанных лианами кустарников, цветущие ветки и мертвых крокодилов, огромные листья Царицы кувшинок.[9] Все это собирается у черных камней, нагромождается друг на друга, скрепляется речным илом. Так образуется завал, заставляющий Манисауа-Миссу искать обходные пути в Шингу. Только в сезон дождей, когда реки выходят из берегов, Манисауа-Миссу собирается с силами, приподнимает и обрушивает его в кипящую Шингу. А так она весь год пробирается в Шингу по обходным путям, через бескрайние непролазные болота.

В один из таких обходных ручьев и затянуло однажды плот с тремя караиба. Проводником у них был старший брат первой жены моего отца. Течение несло плот по темной, как чай йерба-мате, воде, крутило его, не давая караиба пристать к берегу. Да и берегов-то не было. Ручей рассекал на две бескрайные половины зловонное болото. Вокруг по течению неслись змеи, подняв над водой треугольные лакированные головы, и крокодилы, и черепахи, и большие броненосцы качикамо. Но никого из них нельзя было поймать — так быстро несло плот. Только змеи иногда сами залезали на бревна погреться на солнце. Но караиба не радовались змеям и не хотели брать их себе в пищу. Они сбрасывали их прикладами обратно в воду, и змеи плыли дальше.

А еды у караиба было мало. Почти вся мука вышла, и не осталось у них даже тростника, который можно пожевать, когда хочется сладкого. Голодными глазами смотрели они на черепах, у которых такое вкусное зеленое мясо и такие нежные маслянистые яйца. Но что они могли поделать с течением, которое вертело плот? А может, они и не были такими голодными. Ведь у караиба кроме муки и мяса есть много других сытных вещей. Наверное, караиба все же не были очень голодны. Иначе бы они ловили несущиеся рядом ветки с плодами урукури. Но они не делали этого, поскольку знали, как обманчивы эти плоды. Только на вкус они сочны и благоуханны, а в животе становятся дьяволами и просятся наружу.

Порой плот задевал о воздушные корни, застревал среди сцепившихся стволов и ветвей. Но всякий раз течение срывало его и несло дальше. Караиба очень устали. Особенно один из них, который был болен и сильно хромал. Лучше всех держался старый караиба, высокий, как аист жарибу. Но ему тоже было нехорошо. Докучали мушки пиуме, кусающие человека в светлое время суток. И пчелки тиубе, забивающиеся в уши и ноздри, не дающие открыть рот. Даже особые сетки, которые придумали караиба для защиты от москитов, не могли спасти от тиубе.

Только ночью, когда большое созвездие Рыбак начинает клонить свой ковш к воде, течение замедлилось, и плот умерил бешеный бег среди горячих и вязких трясин, где живут анаконды и кайманы.

Ручей вынес плот в большое черное озеро, в котором медленно колыхались звезды. Покрутившись немного, плот замер на самой середине. И караиба пришлось взяться за шесты, чтобы добраться до берега. Они вылезли на горячие камни, шатаясь от усталости. Даже костра не стали разводить и сразу же легли. А утром старший брат первой жены моего отца нашел золото. Вот все, что я знаю.

— А можешь ли ты провести нас к этому озеру?

— Нет, не могу. Старший брат первой жены моего отца не сказал, как его найти.

Но Дику суждено было найти это озеро. И вышло это случайно. А может быть, и не совсем случайно.

Приближался сезон дождей. Вода в Манисауа-Миссу стояла высоко. Срываясь белыми струями со скользких камней, река обретала величавое спокойствие в туманной Шингу. Стремительные лохматые нити переплетались и теряли индивидуальность в бесконечном потоке ткани, медленно льющейся с циклопического ткацкого станка. Золото было в каждой пробе. Но мало. Слишком мало. За день удавалось намыть не больше, чем на несколько крузейро. Игра не стоила свеч. Дик облазил все рукава, все протоки. Иногда количество золотых крупинок в пробе начинало повышаться. Казалось, Дик напал на след. Но река играла с ним. След пропадал. Тогда он решил обследовать северный берег. Если река несла золото с равнины, то следы его должны были отыскаться в прошлогоднем иле.

Буйная зелень скрывала любые изменения, которые могли произойти здесь всего неделю назад. Все же, чуть ли не ползая с лупой по земле, он отыскал полосы наносов и разложившиеся кучи сплава. Он проследил трассу и с удивлением обнаружил, что на всем ее протяжении нет высоких деревьев. Кругом росли исполинские цекропии и бертолеции, а в узкой извилистой полосе — только мелкий кустарник и вьюн. Настоящая просека. Это могло быть только одним из рукавов бифуркации. Причем постоянной, а не единичной, случайной.

И он решил пойти вдоль этой безлесной полосы. Румберо ворчали и проклинали день, когда нанялись на такую каторгу. Но когда Дик намыл песку сразу на двадцать долларов, они успокоились. На четвертый день пути прохладное зловоние и тучи комаров возвестили о приближении к озеру или болоту. Красноватая почва уступила место перегною, который упруго пружинил при каждом шаге. Лес сменился непролазным кустарником, и каждый шаг давался ценой поистине кавалерийской атаки. Мачете не знали отдыха. К счастью, полоса кустарника оказалась неширокой, и люди вступили в море шуршащих трав. Пришлось надеть рубашки с длинными рукавами. Саблевидные ленты с микроскопическими зазубринами на обоюдоостром лезвии нещадно резали руки. Грунт становился все более зыбким. Прежде чем сделать следующий шаг, приходилось уминать траву ногой, чтобы ступать не по земле, а по зеленовато-белому травяному настилу. Так было больше шансов не провалиться по пояс.