Камера, кстати, оказалась совсем не такой, какую всегда рисовали в либеральных журналах времен перестройки и «святых девяностых». Типа, по сто человек на пятьдесят квадратов и тридцать коек, спать по очереди. Спорить не буду, возможно, так всё и было, но к той камере, в которой я очутился, эти страшилки отношения не имели. Четыре стандартные койки (причём, одноярусные), зарешеченное окно, под ним радиатор, в углу умывальник, чаша «Генуя» за кафельной загородкой, крашенные маслом стены. И народу — помимо меня ещё двое: мужичок лет около сорока и пацан примерно моего возраста.
— Всем сала́м, — проговорил я, когда дверь захлопнулась.
Пацан в ответ что-то буркнул (видимо, тоже «привет»), едва приподняв голову от подушки, а дядька сразу же взял быка за рога, как будто не спал совсем. Оторвался от шконки, свесил ноги на пол и смачно зевнул:
— Курево есть?
— Нет, — я бросил на ближайшую койку казённый матрас и неторопливо продолжил. — Дымить не дымлю, но, будет возможность, скажу, чтобы передали.
— Масти каковской будешь? — прищурился мужичок.
— Пока никаковской, — пожал я плечами.
— Первая ходка что ли?
— Не знаю.
— Как это? — удивился сиделец.
— Обвинения не предъявляли, подозрения тоже.
— А протокол?
— Какой протокол?
— Протокол задержания. Ты что-то подписывал?
— Что-то подписывал. Но там тоже без обвинений.
— Защитник был? Основания для задержания указаны?
Я покачал головой:
— Нет. Защитника не было. И основания тоже не видел.
— Ну, тогда это просто филькина грамота, — дядька улёгся на койку и заложил руки за голову. — Тебя, видать, просто помариновать захотели. А основания завтра предъявят и адвокатишку соответствующего подгонят. У них это завсегда. Но ты, паря, учти: сразу ни в чём не колись. Ежели что учудил, пусть сами доказывают. Понял?
— Понял. Чего ж не понять?
— Ну вот и ладненько… А курево — это хорошо. Без курева тут тоскливо…
Сосед по камере не ошибся. Меня действительно повели на допрос только на следующее утро. А я, как дурак, всю ночь прикидывал варианты, но ни до чего конкретного в своих размышлениях не дошёл, только вымотался умственно и физически. Вариантов было действительно много: от «засветился на матче Спартак-Харлем» до совершенно банального «меня проверяют на вшивость «Седой» и компания»…
— Итак, Фомин Андрей Николаевич, — не то спросил, не то констатировал факт сидящий за столом «гражданин начальник».
Я на всякий случай кивнул. Отнекиваться было бы странно. Прямо перед прокурорским работником (чёрный мундир, по два просвета и по одной звездочке на петлицах) лежал студбилет с моей фоткой и именем-фамилией-отчеством.
— Я следователь прокуратуры Щапов Аркадий Иванович. Буду вести ваше дело.
— Какое дело? Мне тут пока ничего толком не объяснили.
— Не объяснили? — изобразил удивление следователь. — Да, это непорядок. Но вы не волнуйтесь. Мы сейчас всё исправим.
Раскрыв лежащую на столе папку, он вынул из неё пару листов.
— Прежде чем ознакомить вас с постановлением, я обязан спросить, есть ли у вас адвокат?
— Нет. Адвокатом не обзавёлся.
— Готовы ли вы воспользоваться услугами адвоката, предоставленного юридической консультацией?
— Я должен платить за него?
— Можете, но не обязаны.
— Значит, готов.
— Хорошо.
Следователь поднял телефонную трубку, но, снова взглянув на меня, неожиданно вернул её на аппарат.
— Андрей Николаевич. Как говорится, без протокола. Пока сюда не вошёл ваш защитник, я хотел бы задать вам пару вопросов. Вы не обязаны на них отвечать, но даже если ответите, это не будет иметь правовых последствий. Тем более, я вам их всё равно задам в присутствии адвоката, поэтому вы сможете продумать ответы заранее. Как? Согласны?
Смысла возражать я не видел.
— Согласен.
— Отлично, — Щапов отложил в сторону папку и уставился на меня пристальным взглядом. — Вопрос первый. Вы можете точно вспомнить, где были и что делали вечером в среду, тринадцатого октября, с восемнадцати до двадцати двух ноль-ноль?
— Тринадцатого октября в среду? Это получается… три недели назад. Ага. По средам с утра у нас лабы, потом исткап, дальше обед, за ним физкультура. Заканчивается в пять вечера… Так. Что потом?..
Я почесал в затылке.
В прошлую среду я разговаривал с Леной… в последний раз. В позапрошлую… Хм… В позапрошлую был футбол. Недоброй памяти матч «Спартак-Харлем». А за неделю до этого… Ёшки-матрёшки! Вот оно что!..
— Вечером тринадцатого я был на лекции в МГУ. Что-то про управление экономикой. Я плохо запомнил, потому что оказалось неинтересно. Лекция закончилась где-то в половине девятого. Потом я поехал назад в Долгопрудный. Вот, собственно, всё.
— Понятно, — следователь откинулся в кресле и сложил пальцы в замок. — А теперь вопрос номер два. Где, Андрей Николаевич, все ваши документы? Паспорт, зачётная книжка, комсомольский билет, профсоюзный, деньги в конце концов. Вы же их где-то храните.
— Документы? Деньги? — мои брови поползли вверх. — В комнате в общежитии, где же ещё? В нижнем ящике стола. Я их всегда там держу.
— Странно, — покачал головой прокурорский. — Вчера вашу комнату обыскали, но ничего не нашли.
— Действительно, странно, — пожал я плечами. — Возможно, вы что-то там перепутали. Исчезнуть ничего не могло.
