Три китайских царства - [32]

Почему так? Ведь во II–I веках до н. э. в Китае бурно шли процессы восстановления хозяйства, культуры, народонаселения. К рубежу новой эры численность китайцев достигла почти 59,6 млн. человек[188]. А хуннов по-прежне-му было около 300 тыс., и, казалось, силы хуннов и империи Хань несоизмеримы. Так думали правители Китая и их советники. Однако сравнительная сила держав древности измеряется не только числом жителей, но и фазой этногенеза или возрастом этноса. Китай переживал инерционную фазу (преобладание трудолюбивого, но отнюдь не предприимчивого обывателя), ибо процесс этногенеза в Китае начался еще в IX веке до н. э. Поэтому армию там вынуждены были комплектовать из преступников («молодых негодяев») и пограничных племен, для коих Китай был угнетателем. И хотя у Китая были прекрасные полководцы, боеспособность армии была невелика.

Хунны же находились в фазе этнического становления и пассионарного подъема. Понятия «войско» и «народ» у них совпадали. Поэтому с 202 до 57 г. до н. э., несмотря на малочисленность, хунны сдерживали ханьскую агрессию. И только ловкость китайских дипломатов, сумевших поднять против хунну окрестные племена и вызвать в среде самих хуннов междоусобную войну, позволила империи Хань счесть хуннов покоренными и включенными в состав империи.

Рост пассионарного напряжения в этнической системе благотворен для нее лишь до определенной степени. После фазы подъема наступает «перегрев», когда избыточная энергия разрывает этническую систему. Наглядно это выражается в междоусобных войнах и расколе на два-три самостоятельных этноса. Раскол – процесс затяжной. У хуннов он начался в середине I века до н. э. и закончился к середине II века. Вместе с единством этноса была утрачена значительная часть его культуры и даже исконная территория – монгольская степь, захваченная во II веке сяньбийцами (древними монголами), а потом табгачами и жужанями.

И тогда хунны разделились на четыре ветви. Одна подчинилась сяньбийцам, вторая поддалась Китаю, третья, «неукротимые», отступила с боями на берега Яика и Волги, четвертая, «малосильные», укрепилась в горах Тарбагатая и Саура, а потом захватила Семиречье и Джунгарию. Эти последние оказались наиболее долговечными. Они частью смешались на Алтае с кыпчаками и образовали этнос куманов (половцев), а частью вернулись в Китай и основали там несколько царств, доживших до X века (вернувшиеся назывались «тюрки-шато», а их потомки – онгуты – слились с монголами в XIII веке).

Акматическая фаза этногенеза, или пассионарный перегрев этносоциальной системы, иногда служит спасению этноса в критической ситуации, а иногда ведет его к крушению, потому что консолидация всех сил для решения внешних задач легко осуществима.

Пассионарное напряжение разорвало хуннский этнос на две части. На юг, к Великой китайской стене, ушли поборники родового строя, наиболее консервативная часть хуннского общества. Ханьское правительство охотно предоставило им возможность селиться в Ордосе и на склонах Иныианя, так как использовало их в качестве союзных войск против северных хуннов. Поскольку китайцы не вмешивались в быт хуннов, те хранили родовой строй и старые обычаи. Но это не устраивало энергичных молодых людей, особенно дальних родственников, которые не могут выдвинуться, так как все высшие должности даются по родовому старшинству. Пассионарным удальцам нечего было делать в Южном Хунну, и они едут на север в поисках степных просторов и военной добычи.

Северные хунны после поражения закрепились на рубеже Тарбагатая, Саура и Джунгарского Алатау и продолжали войну с переменным успехом до 155 года. Окончательный удар был нанесен им сяньбийским вождем Таншихаем, после чего хунны разделились снова: 200 тыс. «малосильных»[189] попрятались в горных лесах и ущельях Тарбагатая и бассейна Черного Иртыша, где пересидели опасность и впоследствии завоевали Семиречье. В конце III века они образовали там новую хуннскую державу – Юебань. А «неукротимые» хунны отступили на запад и к 158 г. достигли Волги и Нижнего Дона. О прибытии их сообщил античный географ Дионисий Периегет, а потом о них забыли на 200 лет.

Выше было указано, что хуннов в I веке до н. э. было 300 тыс. человек. Прирост их численности за I–II века был очень небольшой, так как они все время воевали. Правда, добавились эмигранты – кулы, особенно при Ван Мане и экзекуциях, последовавших за его низвержением. В III веке в Китае насчитывалось 30 тыс. семей, то есть около 150 тыс. хуннов, а «малосильных» в Средней Азии было около 200 тысяч. Так сколько же могло уйти на запад? В лучшем случае 20–30 тыс. воинов, без жен, детей и стариков, неспособных вынести отступление по чужой стране, без передышек, ибо сяньбийцы преследовали хуннов и убивали отставших.

Этот отход затянулся на два с лишним года, пока хунны не оторвались от преследователей и не нашли покой в Волго-Уральском междуречье. За это время было пройдено по прямой 2600 км, а если учесть неизбежные зигзаги, то вдвое больше. Нормальная перекочевка на телегах, запряженных волами, за этот срок на столь огромное расстояние не могла быть осуществлена. К тому же приходилось вести арьергардные бои, где и погибли семьи уцелевших воинов. И уж, конечно, мертвых не хоронили, так как на пути следования хуннов «остатков палеосибирского типа почти нигде найдено не было, за исключением Алтая»