Три карты усатой княгини - [23]

Это было небывалой дерзостью, грозящей самыми серьезными последствиями. Екатерина возмутилась и потребовала «у Сандунова, через полицию, взять рацею[24], им говоренную», но, ознакомившись с монологом, сменила гнев на милость. Императрица все поняла, в том числе и то, что единственный человек, который может защитить Лизаньку и Сандунова от Безбородко, — она сама. Это подтвердили дальнейшие события.

Позже Сандунов вспоминал: «Лиза сказала: “Вечером я играю в Эрмитаже “Федула с детьми”. Возьми перо и пиши к государыне прошение о нашем браке. Ты знаешь, как государыня любит эту оперу. Может быть, мне удастся ей угодить, а ты будь в это время за кулисами”». Результат обращения к императрице предсказать было невозможно — оба они это хорошо понимали.

Опера «Федул с детьми» была сочинением самой Екатерины II, причем, как считала императрица, особо удавшимся[25]. В день премьеры 11 февраля 1791 года Лиза, по свидетельству современников, пела и играла великолепно. По описанию Федора Кони, сделанному со слов очевидцев, «когда Лиза пропела последнюю арию, и все зрители осыпали ее рукоплесканиями, императрица бросила ей свой букет. Лиза схватила его, поцеловала и, побежав на авансцену, упала на колени и закричала: “Матушка царица, спаси меня!” Зрители были поражены таким неожиданным явлением. Екатерина встала и с участием и любопытством обратилась к певице. Лиза в ту же минуту вынула просьбу и подала ее государыне». Тут же из-за кулис выбежал Сандунов и тоже встал на колени. Екатерина прочитала поданную бумагу и сказала: «Все уладится, будьте спокойны и не заботьтесь о приданом».

Через три дня, 14 февраля, они были обвенчаны в придворной церкви. Императрица по этому случаю посвятила Лизе песню собственного сочинения:

Как красавица одевалася,

Одевалася, снаряжалася,

Для милого друга

Жданого супруга.

Все подружки

Друг от дружки

Ей старались угодить,

Чтоб скорее снарядить.

Лизу все они любили,

Сердцем все ее дарили

За ласку, любовь,

За доброе сердце;

А доброе сердце

Всего нам милей!

Через несколько месяцев после свадьбы, 6 мая, в Большом Эрмитажном театре ставили оперу «Редкая вещь», переведенную с итальянского театральным педагогом и актером Иваном Дмитревским. Ее главная героиня обращается к богачу-соблазнителю с такими словами: «Как знатного вельможу я вас почитаю, как надзирателя уважаю, как человека в старых летах люблю, как волокиту ненавижу, как соблазнителя презираю и гнушаюсь». Сандунова — теперь уже Сандунова! — представляла крестьянку Гиту, чью подругу преследует богач, прельщая ее драгоценными подарками, и, надо думать, с особым смыслом произносила такие реплики, как, например, вот эта: «Вы, господа, думаете, что женщин так же за деньги покупать можно, как собак, лошадей и кареты, однако ж, не всех…»

В одной из сцен Гита-Сандунова взяла из рук богача кошелек и, повернувшись к ложе, где сидел Безбородко, пропела свою арию:

Перестаньте льститься ложно

И думать так безбожно,

Что деньгами возможно

В любовь к себе склонить…

А нас корысть не льстит.

После этого кошелек полетел со сцены в сторону Безбородко. Все ждали скандала, но граф был человек неглупый. Он поднялся со своего места и первым стал аплодировать. Но это вовсе не значит, что Безбородко проявил благородство, — преследования актерской четы продолжались, но только в ином, утонченном варианте. Театральное начальство, желая угодить вельможе, делало все, чтобы насолить Сандунову, перешедшему дорогу графу, а Лизаньке, по возможности, не давали ролей, в которых она могла бы проявить себя во всей красе. В неравном противоборстве прошло три года, и наконец Сила Николаевич вынужден был вновь обратиться за помощью к императрице. В ответ Екатерина просто рассудила, что Сандуновым следует перебраться в Москву, подальше от их недоброжелателей.

Они стали ведущими актерами театра Медокса, здание которого стояло на месте нынешнего Большого театра. Завзятые театралы из Петербурга, случалось, специально приезжали в Москву послушать меццо-сопрано чудо-певицы Сандуновой. В обычной жизни актриса как бы растворялась в муже. Князь Юрий Владимирович Долгорукий, у которого они часто бывали в Москве, вспоминал: «Нашу Елизавету Семеновну можно уподобить фельдмаршалу Лаудону[26]. В мирное время он как будто робел пред каждым человеком и не мог промолвить ни одного слова, а в сражениях был герой и летал, как орел. Живая, ловкая Сандунова как будто бы сама в себе исчезала, переходя из театра в комнату». А ей и не нужно было верховодить в их любовном союзе. Сделав все, чтобы он состоялся, она сознательно ушла в тень и уступила ведущую роль мужу. Она любила, и ее любили — этого ей было вполне достаточно.

Вот какое стихотворение Лизанька Уранова сочинила, когда их роман с Силой Сандуновым был в самом разгаре:

Если б завтра да ненастье,

То-то б рада я была!

Если б дождик, мое счастье, —

За малинкой в лес пошла;

Я бы милому сказала,

Чтобы он за мною шел, —

Вот как Маша рассуждала,

С поля идучи домой. —

Завтра с светом я проснуся

И в окошко погляжу;

Если дождик, — попрошуся,

Вот что матушке скажу:

«Идет дождик, нельзя в поле