Три истории о фейри - [4]

Лиам поклонился прекрасной королеве с золотым обручем в длинных серебряных волосах, с узким белым лицом и полными алыми губами, и громко сказал:

— Приветствую тебя, королева, и прошу тебя вернуть мою жену и сына.

Королева не подала виду, что удивилась или разгневалась: она только подняла одну черную бровь, которую словно художник выписал тонкой кистью на белом лице, и, подумав, ответила ему:

— Просьба твоя дерзка, но все же я верну тебе твою жену, если ты сможешь ее узнать. Ну а если силы твоей любви не хватит на это, она и ее дитя останется с нами навек!

— Это справедливое решение, — ответил Лиам, и голос его не дрогнул, хотя сердце похолодело и сжалось.

Справа и слева от трона королевы стояли ее фрейлины, почти такие же прекрасные, как она, одетые в зеленые и золотые платья с застежками из драгоценных камней, большеглазые, белолицые, закутанные в дивные, играющие золотом и медью волосы, как в плащ.

Взглядом она нашла одну из них и приказала ей привести всех женщин людского племени, какие только есть в холмах.

— И сделай их одного роста, одного возраста, и пусть их лица и руки будут закрыты, — распорядилась королева, и улыбка тронула ее алые губы. — А мы посмотрим, как ты, Лиам-кузнец, выберешь среди них свою жену.

Подданные королевы зашептались в ожидании столь изысканного зрелища, а Лиам только поклонился и ничего не ответил.

И так же поклонился и отказался, когда ему предложили вкуснейшие яства на золотом подносе и вино в золотой чаше.

Фрейлина вернулась, и следом за ней в зал вошли женщины, закутанные так, что ни лица, ни фигуры рассмотреть было нельзя; все они были одного роста и одинаковой легкости в движениях.

— Это все смертные дочери Миля, которые есть в моих чертогах, — сказала королева. — Ты не можешь касаться их, не можешь говорить с ними, а если попытаешься подойти ближе, чем на три шага, моя фрейлина раздавит твое сердце в своей руке. Зато, храбрый кузнец, ты можешь трижды пройти мимо них, так что смотри повнимательней!

Лиам посмотрел на лицо фрейлины, на ее тонкие белые руки, и она ответила ему пустым и холодным взглядом, словно вместо глаз у нее были драгоценные камни; а женщины за ее спиной были безмолвны, неподвижны и одинаковы, словно ряд придорожных столбов.

— Ну что же, иди, кузнец! Попробуй узнать свою жену, — распорядилась королева, и Лиам подошел к ним и остановился на расстоянии трех шагов.

Он медленно прошел мимо женщин один раз, не останавливаясь ни перед кем больше чем на секунду. Гулкое эхо отозвалось на его шаги изо всех уголков зала.

Замер, бросив взгляд на стражницу, и прошел второй раз мимо ряда. Он остановился перед тремя девушками, но не указал ни на одну из них… и остался третий, последний.

Лиам глубоко вздохнул и снова начал идти, все ускоряя шаг…

Он шел, не сводя глаз с фрейлины королевы… и, подойдя к ней на расстояние вытянутой руки, схватил и заключил в объятия.

— Аланна! — назвал он ее и осыпал поцелуями, а она горестно вскрикнула и попыталась спрятать лицо в ладонях.

Да, так и было: Лиам, не подозревая о том, взял в жены не смертную деву, а фейри, которая притворилась смертной из любви к нему. Но жена его была знатного рода, и королева искала ее, чтобы вернуть к себе на службу; это она в тот вечер пришла к Аланне, и, не в силах забрать ее, вначале вернула ее дитяти истинный облик, а затем забрала его, зная, что фрейлина сама придет следом. Так и вышло. Но теперь, согласно договору, она должна была вернуть мужу и жену, и дитя, а фейри любят играть в слова, но, будучи пойманными на слове, честно выполняют договор.

Лиам и Аланна вернулись и прожили долгую жизнь, но уже не в Ахаваннахе, а в другой деревне в графстве Лаут, а сын их Киаран прославился как менестрель с дивным голосом, великим даром складывать песни, а также страстным нравом и прекрасными глазами цвета осенних листьев.