Три года революции и гражданской войны на Кубани - [97]

Мнение Быча поддержали Рябовол, Бескровный, Султан-Шахим-Гирей и другие и вообще это мнение оказалось общим у группы черноморцев. Поэтому, когда атаман сделал еще попытку предложить пост председателя К. А. Бескровному, то и он отказался. Все они при этом заверяли, что их группа во всяком случае не будет занимать позицию борьбы с возможным линейским правительством как с таковым, а будет судить его за его программу и за его деятельность. Предложение коалиции они также отклонили.

Атаман обратился тогда к Ф. С. Сушкову с предложением возглавить правительство. Тот сначала отказался, но когда и я отклонил сделанное атаманом предложение мне, атаман с большей настойчивостью попросил Сушкова не отказываться, то последний согласился. Ему удалось при этом в определенной форме разрешить вопрос именно о казачьей коалиции. В его правительство вошли пять казаков-линейцев (Сушков Ф. С., Успенский Н. М., Подольский И. С., Скобцов Д.Е.) и три природных черноморца (Скидан В. В., Шумейко В. Г., Верешака Я. О.), вошли двое иногородних (Долгополов Н. С. и Трусковский А. А.) и, наконец, один горец Натырбов К. Г. С точки зрения черноморской здесь уязвленность казачьей коалиции заключалась в том, что наши коллеги черноморцы по происхождению были из старейших черноморских фамилий, но держались крепко общероссийской ориентации.

В смысле общей квалификации по подготовленности к той работе, к какой призывались эти люди, – четверо из них уже бывали и до этого членами правительства. Об остальных (за исключением И. С. Подольского, узкого специалиста в своей области путей сообщения) можно сказать, что все они занимали на Кубани то или другое видное положение и имели в Крае широкую известность, десять были с высшим образованием, из них двое – генералы Науменко и Успенский – с высшим военным образованием.

В смысле общественного и образовательного стажа члены правительства по местным условиям являлись высококвалифицированными работниками. Но при формировании правительства мы не обратили должного внимания на необходимость сохранения постоянной непосредственной связи с Законодательной радой. Страны со старым парламентским режимом знают институт министров для постоянного присутствования в палатах, еще институт «партийных загонщиков» и пр.

Мы же ослабили себя в президиуме тем, что мне, с назначением членом правительства, пришлось оставить пост товарища председателя рады.

Руководителем нашей парламентской фракции оказался первый секретарь рады М. А. Траценко, человек глубоко преданный демократии и российской государственности, человек большой воли, неплохой оратор, но по некоторым особенностям характера мало приспособленный к работе по объединению вокруг себя наших парламентариев. И еще: мы не обратили внимания на установление более близкой связи с родственной по общероссийской ориентации фракцией иногородних, а также со смежными с нами членами горской фракции.

Мы предоставили собственному течению развитие взаимоотношений с теми и другими, забывая, что реальные люди нуждаются в постоянных связях с центром, к поддержке коего они привлекаются.

Уйдя в правительство и втянувшись потом в ведомственную работу, мы оторвались от депутатской массы.

И еще одно. На власть свою мы смотрели как на очень трудную и ответственную задачу и верили, что и другие так же на нее смотрят, и делали отсюда вывод, что когда кто иной подойдет с критикой к нашей работе, он должен будет прежде всего себя самого поставить на наши места и добросовестно взвесить, что мы могли и чего не могли сделать в условиях, в каких тогда происходила работа Кубанского Краевого правительства. Оказалось ошибочным вот это самое предположение добросовестности у противника.

Мне очень хотелось бы, чтобы читатель поверил в искренность этих слов – это было именно так. И я совсем не в похвальбу отмечаю здесь нашу наивность и отнюдь не считаю ее за высокую добродетель людей, берущихся за политическую работу.

Горько сказать, но в нашем тогдашнем положении было бы правильнее исходить из общераспространенного взгляда, что политика достаточно «грязное» дело.

Глава II

Заграничная делегация

Конец 1918 года в отношении противобольшевистских российских группировок, в том числе и тех, которые сосредоточились на юго-востоке России, может быть характеризован повышенным интересом ко всякого рода международным комбинациям и в ожидании возможной от них помощи в деле спасения России от большевизма. Киев, Яссы, Одесса, Константинополь – все это были этапы, куда съезжались, по собственному почину и будто бы по приглашению союзных дипломатов и военачальников, русские присяжные «политики», вскипала фракционная и газетная борьба, разбирались предлагаемые часто вздорные комбинации иностранной помощи, принимались или отвергались эти предложения, дебатировались вопросы «организации общероссийской власти», спорили о кандидатах «в диктаторы», о способах составления директории и т. д. Вожделенным этапом для всех больших и малых российских политиков был Париж, где собирались конференции: Конгрессы мира.

В кубанскую «глушь» эти сведения доходили часто лишь в виде смутных слухов и предположений, так как более осведомленные в этих вопросах добровольцы не считали для себя полезным делиться своими сведениями с кубанцами. Но здесь к познанию неизбежности подобных совещаний и комбинаций приходили путем своеобразной «интуиции».