Три года революции и гражданской войны на Кубани - [75]

Схема же организации власти союза была, по-видимому, настолько близка их пониманию, что несколько месяцев спустя они повторят ее почти без изменений, предложив ее в проекте Намитокова в противовес добровольческой диктатуре. Тот же Верховный Совет как возглавление, те же самостоятельные государства, входящие в союз и т. и. Но тут само объединение шло мимо Украины, значит, оно было г. Бычу ненужно. В жертву партийной идеологии здесь приносилась насущнейшая нужда края и всего дела борьбы. Холодное к себе отношение встретил «союз» и со стороны командования Добровольческой армии. Здесь красновская инициатива была воспринята как несовместимая с идеологией Добровольческой армии, возникло опасение стать орудием «сомнительной областной политики».

Однако генерал Деникин обратился к бывшему тогда председателем донского правительства генералу Богаевскому с письмом по поводу союза. В нем подчеркивалась «недопустимость включения в союз Ставропольской губернии без особого представителя от нее» и заявлена желательность исключения из декларации о нем некоторых пунктов. Высказывалось также пожелание, чтобы была отмечена временность образования союза, впредь до воссоздания России, чтобы были включены в состав проектируемого Верховного Совета представители Добровольческой армии и военного губернатора Ставропольской губернии, чтобы командующим всеми вооруженными силами союза был назначен командующий Добровольческой армии, чтобы, наконец, окончательная редакция была бы выработана после созыва Большого круга на Дону и рады на Кубани, при участии представителя Добровольческой армии, игнорировать которую недопустимо.

Известны теперь пометки атамана Краснова на полях письма генерала Деникина. Не упуская случая уколоть самолюбие вождей Добровольческой армии напоминанием таких старых прописных истин, как вроде: «Армия вне политики» и проч., генерал Краснов не находил, однако, существенных возражений против замечаний генерала Деникина. Или, во всяком случае, возражения его были такого рода, что при наличии доброго желания обоих корреспондентов все их разногласия не трудно было бы согласовать. Но было, очевидно, особое психологическое настроение действующих лиц, которое мешало делу гражданского мира, и другое: в сношениях генералов – атамана Краснова и главнокомандующего Деникина – чувствовалась напряженная, хотя и скрытая борьба «белых генералов» за свое влияние и за свои методы воссоздания России.

Представитель Комуча. Были еще предложения объединиться, пришедшие к нам со стороны. Как-то в Екатеринодаре появился посланец восточного Комуча. Очень скромный молодой человек из группы эсеров. Он все больше уединялся с Л. Л. Бычом в его кабинете, а тот после этих таинственных совещаний иронизировал над попытками организовать всероссийскую власть. По существу, отношение Быча и его группы к Комучу мало чем отличалось от отношения к нему же добровольческого руководительства, по другим, правда, мотивам: Бычу антипатично было все, что приобретало печать демократической всероссийскости, добровольческим же генералам – все, что имело в своем составе от «революционной демократии».

Замечательно было то, что сама российская демократия никогда не давала себе труда поискать среди казачества родственных себе элементов. Она искала сочувствия в группах по признаку большей оппозиции руководительству Добровольческой армии, в нашем случае, в группе Быча, Рябовола и др.

А для них сама она, эта всероссийская демократия, была не более желательна, чем то же Главное командование… – «Уси москали». Так молодой человек от Комуча и уехал от нас в качестве таинственного для нас «частного незнакомца».

Были переговоры с грузинами и с другими кавказцами.

К первой половине осени того года относятся переговоры с грузинами[63]. Но, по мимолетному сообщению Д. Л. Быча, они будто бы явились в Екатеринодар не в качестве ищущих объединения, а скорее в поисках разграничения. Возник спор у них с добровольцами из-за Сочинского округа, который, конечно, по здравому рассуждению никак не мог быть отнесен к Грузинской республике, – они же предъявляли на него свои претензии. С кубанцами по этому поводу грузины могли бы легче договориться, тем более что со своим приездом на Кубань связывали и некоторые свои хлопоты продовольственного порядка. Кубанская пшеница могла бы недурно послужить дипломатическим целям общероссийского значения. Быч нам давал понять, что глава грузинской делегации Гегечкори с большей легкостью пойдет навстречу нам, кубанцам, но мы не придавали особенного значения этим переговорам.

Глава XXXVI

Созыв Кубанской Краевой рады 1918 года был назначен на 28 октября. Но от генерал Деникина пришло предложение отложить открытие рады на несколько иней. Он находился под Ставрополем, лично руководил там военной операцией, но хотел быть на открытии рады в Екатеринодаре. Решением Краевого правительства было определено: подготовительные занятия в раде начать как было назначено, 28/Х, а торжественное открытие рады перенести, согласно желанию главнокомандующего, на 1 ноября в Екатеринодаре собирались теперь уполномоченные населения, только что встряхнутого налетевшим шквалом большевизма. Не было полной уверенности, что прошла окончательно и не вернется волна большевистского наплыва. Самочувствие депутатов западной части Края было, однако, более спокойным, так как здесь эта волна прошла раньше и, преимущественно, лишь по побережью…