Три года революции и гражданской войны на Кубани - [69]

Какую систему власти для себя и для всего объединения лелеяли и вынашивали добровольцы? Консервативный деятель и журналист Шульгин подал мысль генералу Драгомирову об организации Особого совещания при верховном руководителе Добровольческой армии. Шульгин же, будто бы, составил и перечень тех отделов, из которых должен был состоять этот орган[55]. Дальнейшая разработка проекта первого варианта Особого совещания производилась под руководством и ответственностью генерал Драгомирова. Форма власти – диктатура, а по этому ее варианту – с любопытной подробностью: диктатура двуглавая и при этом с явным уклоном к особому типу генеральской олигархии. Общепризнанный вождь Добровольческой армии, генерал Алексеев определялся как председатель Особого совещания, но лишь для больших его заседаний, для разрешения наиболее серьезных вопросов и для рассмотрения сложных законопроектов, затрагивающих интересы нескольких ведомств.

Кроме больших могли созываться малые заседания под председательством командующего армией генерала Деникина, при обязательном присутствии в них генералов Лукомского и Романовского, а из остальных управляющих ведомствами министров могли присутствовать лишь те, которых признал нужным пригласить председатель. Право принятия окончательных решений по законопроектам и придания им силы законов, независимо даже от решений «больших заседаний», оставалось за обоими генералами – Алексеевым и Деникиным. «Положение» при этом требовало, чтобы управляющие отделами докладывали на ближайшем большом заседании о решениях, принятых на малых заседаниях. Управляющие отделами имели право личного доклада у верховного руководителя и у командующего армией. В Положении были зафиксированы имена генералов, последовательно заменяющих один другого в случае неизбежности: Алексеев, Деникин, Драгомиров и Лукомский, сменяющие друг друга председатели и возглавители власти, и затем именной член совещания генерал Романовский. Этот проект генерал Драгомиров об Особом совещании, утвержденный 18 августа генералом Алексеевым, пролежал в столе Драгомирова под замком – в виде секретного документа, чтобы «до времени не вызывать возбуждения в кубанской среде», весь срок своего существования, т. е. до дня смерти генерала Алексеева – 5 сентября 1918 года. В дальнейшем, гак как потом «неписаная конституция Добровольческой армии не знала иной власти, кроме ее командующего», то никто не возбуждал после смерти Алексеева вопроса о преемственности, за санкцией новых писаных ее вариантов обращались теперь уже непосредственно к генералу Деникину.

Устанавливалась новая директива:

Временная власть командования Добровольческой армии, преследуя общерусские интересы, должна быть неограниченной, в виде единоличной диктатуры. В части личной компетенции разрешать организационные вопросы «все стало ясно». И сам Драгомиров[56] должен был хлопотать лишь в качестве исполнителя предначертаний и лишь о подготовке и шлифовке конституционных вариантов. Им это дело перепоручено было профессору Соколову, члену партии к. – д. Последний до этого довольно долго колесил по Советской России, пока не обосновался в Екатеринодаре. Соколов, появившийся у нас на Кубани совместно с другими видными членами к.-д. партии, разделил в полной мере добровольческую точку зрения о неизбежности диктатуры и целесообразности ее, как единственно мыслимой формы организации власти при политической ситуации того времени. Принималось, как бесспорное, что успешное противопоставление диктатуре Ленина и Троцкого возможно только лишь в виде власти столь же сконцентрированной и выделенной из среды Добровольческой армии, а почему так, – доказательства будто бы даже и не требовалось.

К нам, кубанцам, эти штатские проводники диктатуры пришли не в виде людей от Драгомирова, а в особом виде частных посредников, в виде как бы третьей стороны, предлагающей сговор двум другим спорящим сторонам.

У нас с этими посредниками – К. И. Соколовым и В. А. Степановым – состоялось два совещания: одно в квартире П. М. Каплина[57], одного из немногих кубанских кадетов, другое – в помещении кубанского ведомства здравоохранения.

Наши посредники, очевидно, возымели намерение сначала побеседовать с кубанцами, наиболее «мирно настроенными» в отношении добровольцев, – Сушковым, Скобцовым, Каплиным, Филимоновым…

Собеседование начал Соколов, указав, что ему «известно» направление работ комиссии при Главном командовании по созданию объединенной власти противобольшевистских сил. По его же сведениям эта комиссия полагает желательным нижеследующее:

«Главнокомандующий стоит во главе всех морских и сухопутных вооруженных сил, определяет устройство армии и флота и руководит всем делом государственной обороны, представляет области, занимаемые Добровольческой армией, в их сношениях с иностранными державами, заключает международные договоры, объявляет войну и заключает мир, издает законы и указы по всем отраслям государственной жизни, устанавливает единую систему денежного обращения, назначает на все высшие должности военной и гражданской службы, осуществляет право помилования и смягчения наказаний и пр., объявляет местности на военном и исключительном положении».