Три года революции и гражданской войны на Кубани - [20]
Вот тут в Ачуеве больше всего бросалась в глаза необходимость реформы дела прежде всего, необходимость углубления ложа. Протоки, прибрежные землечерпательные работы в море, более внимательное научное обследование рыбоводческого хозяйства. Ачуев не только ценная войсковая хозяйственная единица, но он – главный ключ к рыбоводчеству и рыбоведению на Кубани.
Небольшая подробность. В этом совсем небольшом поселении имеется очень хорошей архитектуры церковь каменная, живопись внутри, несомненно, дело рук местных художников: в сетях у апостолов на картине «Чудесного лова» преобладают местные осетровые породы и т. д.
Церковь давняя – была построена на средства купца, который терпел крушение в бурю на Азовском море недалеко от Ачуева и «чудом» спасся; «по обету» он после и построил церковь именно здесь, в Ачуеве.
Войсковые леса. В районе г. Майкопа расположены два больших лесничества, оба считались лесничествами устроенными и прорублены просеки, разбиты на делянки, но и здесь есть места недоступные вследствие бездорожья.
Во время войны в Махошевском лесничестве была оборудована фабрика пропеллеров для аэропланов.
Но совершенно исключительным явлением нужно считать кубанские горные лесничества – сотни тысяч десятин, в значительной части недоступные не только «для эксплуатации, но также для проникновения охотников. Вековые заросли хвойных значительными площадями опустошаются свирепыми в горах бурями. Эксплуатация этих лесных массивов самая варварская.
Местность необыкновенной красоты. Горный здоровый климат. Чарующие своим видом поляны с поэтическими названиями: «Гульриш», «Новый Свет». Речки с бурлящей голубого цвета водой. Здесь были в свое время «великокняжеские охоты». Штат егерей, охотничьи домики еще сохранялись. В одном из них обнаружилась некая Марья Федоровна, красавица, егеря к ней относились с почтением, какая-то, очевидно, забытая «вдовица»… кого?
Кроме возможности заведения богатейшего лесного хозяйства весь район – какая благодатная местность для устройства климатических станций! Но и для этого и для травильной эксплуатации лесных богатств прежде всего необходимы дороги и налаженность речного сплава.
Кроме рыболовных и лесных угодий Кубанское войско имело еще некоторый запас не поступивших в раздел между станичными юртами земель сельскохозяйственного значения и нефтеносных земель. Считая эту часть наиболее серьезной, важной и требующей особой предварительной подготовки, поездку в нефтяной район
Калужской станицы я откладывал все напоследок, но так мне и не случилось туда поехать.
Что касается пастбищного и лугового этой части земельного войскового запаса, го трудно представить себе что-либо более бесхозяйственным, чем то, как эксплуатировался старым областным правлением этот войсковой земельный запас.
Земля сдавалась в аренду нескольким семействам коневодов по 35 коп. с десятины, с дополнительным с их стороны обязательством поставлять войску за установленную плату ежегодно определенное количество меринов, годных для строевой службы. Часть сдаваемой коневодам земли квалифицировалась как «удобная для земледелия», другая – как «неудобная». Арендная плата в области «удобной» земли с каждым годом все повышалась и доходила до 10 руб. за десятину в год. Так вот эти коневоды предпочитали большую часть арендованной ими у войска земли по 35 коп. за десятину сдавать по рыночной цене субарендаторам. Сами же даже льготное обязательство по доставке войску меренков не выполняли. В областном правлении образовывались пухлые «дела» о безуспешном взыскании недоимок с коневодов.
Я побывал на одном из коневодческих участков. Делом заведовала девка Пелагея, энергичная, цыганского типа. Встретила нас, как будто немного смутившись, но быстро оправилась, строго крикнула на ярившихся псов и приказала работнику подогнать ближе табун. Общий вид последнего далеко не первосортный, Пелагея давала объяснение:
– Табун придется ликвидировать, так как войско уже не желает подписывать договор на будущее время…
Как свою выигрышную карту Пелагея нашла нужным показать нам породистого жеребца, попавшего сюда на склоне своих лет из конюшни барона Мейендорфа.
Вывела его она сама. Высокий старик на трех ногах со скрюченной четвертой – передней. Но в животном еще была сила. Завидев поблизости маток, он заржал.
– О-о! Он еще может! – грудным контральто свидетельствовала девка о достоинствах жеребца!
На несколько дней я поехал в свою станицу. Преобладающее здесь настроение было недоумение: что происходит? и к чему все идет?
Но доклад мой станичному сбору об екатеринодарском бытии власти был выслушан станичными выборными с большим вниманием. Мысль о необходимости мирного сожительства казаков с иногородними и о всемерной поддержке центральной государственной власти разделялась всеми.
Присутствовавший здесь же на сборе герой Сарыкамыша Третьяков выступил с предложением собрать для фронта продовольствие натурой. Старики стали подписываться, кто пудами, а кто и целыми мешками. По адресу «героя» тут же пускали безобидную остроту:
– Адрияныч[19], он щедрый, – сам не обеднеет, – своей у него муки нету, а чужой ему не жалко…
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.