и вместо этого обрести себя. Согласитесь, сэр, что, если бы ваш доход зависел от жены, это произвело бы крайне изощренное и нежелательное изменение вашей психологии. Кроме того, подобная мера имеет огромное значение для вашей собственной борьбы за свободу, равенство и мир, и если сопровождать нашу гинею каким-либо условием, то именно таким: на уровне государства вы должны обеспечить жалованье тем, чья профессия — брак и материнство. Подумайте, какое влияние это оказало бы на рождаемость в том самом классе, где она падает, но при этом так необходима — в образованном классе. Подобно тому, как повышение жалованья солдатам привело, согласно газетам, к увлечению числа новобранцев, так и наша мера стимулировала бы рождаемость, столь необходимую, но неуклонно падающую из-за бедности. Именно этот метод, вероятно, поможет достичь больших успехов, чем те несостоятельные оскорбления и насмешки над женщиной, имеющие место в наше время. Кроме того, рискуя уйти слишком далеко от темы, нельзя не отметить, что этот вопрос имеет чрезвычайное значение для всех образованных мужчин и их профессий. Ведь если бы ваша жена получала за то, что она рожает и воспитывает детей, настоящую зарплату, деньгами, материнство стало бы весьма привлекательной профессией, а не безвозмездным, неблагодарным и, следовательно, ненадежным, позорным занятием, а ваши собственные обязательства перед женой уменьшились
>{93}. Вам больше не нужно идти в офис к девяти тридцати и оставаться там до шести вечера. Работу можно разделить поровну, а избыток пациентов или клиентов отправить к тем, кому их не хватает. Написание некоторых статей можно оставить и, таким образом, стимулировать культуру. Вы бы смогли любоваться весенним цветением и разделить эту радость со своими детьми. И, в конце концов, вы не окажетесь на задворках жизни, словно мусор, без каких-либо интересов и увлечений, дабы шествовать по окрестностям Бата
[230] или Челтнема в сопровождении несчастного раба. Вам больше не придется работать по выходным, быть камнем на шее общества, предметом сочувствия, изнуренным рабом труда или, как выразился господин Гитлер, героем, нуждающимся в отдыхе, или раненым воином, чьи раны должны перевязать женщины-иждивенки, как сказал синьор Муссолини
>{94}. Если бы государство платило вашей жене настоящее жалованье за ее труд, который, хоть и священен, едва ли более сакрален, нежели работа священника, но при этом он оплачивался бы в той же мере без каких-либо оговорок, — если бы этот шаг, даже более необходимый для вашей свободы, чем для ее, был сделан, древний станок, на котором профессионал работает нынче из последних сил, с большим неудовольствием и малой выгодой для своей профессии, сломался. Вы стали бы свободны, а самому унизительному, интеллектуальному, виду рабства пришел конец, и получеловек стал бы полноценным. Но поскольку триста миллионов или около того должны быть потрачены на вооружение, то подобные расходы, очевидно, можно назвать, как выражаются наши политики, нецелесообразными, и настало время вернуться к более практичным задачам.
Аутсайдеры в таком случае примут на себя обязательства не только зарабатывать себе на жизнь, но и делать это настолько искусно, чтобы их отказ от заработка поверг всех мастеров своего дела в шок. Они поклянутся достичь всестороннего знания практической деятельности и выявлять любые случаи тирании или злоупотребления в своей профессии. А заработав достаточно денег для жизни, они обязуются прекратить всякую конкуренцию и заниматься своей профессией с целью повышения мастерства, в интересах исследования и из любви к самой работе. Кроме того, они прекратят любую деятельность, враждебную свободе, например, перестанут заниматься изготовлением и усовершенствованием оружия. Кроме того, они откажутся от любых должностей и наград там, где на словах свободу уважают, а на деле — ограничивают, например в Оксфорде и Кембридже. Аутсайдеры сочтут своим долгом исследовать заявления всех публичных обществ, вроде Церкви и университетов, в которые они вынуждены вносить свой вклад в качестве налогоплательщиков, и будут делать это столь же тщательно и бесстрашно, как они изучают просьбы частных обществ, куда добровольно отсылают свои деньги. Их делом станет тщательное изучение пожертвований, которые получают школы, университеты, а также расходование средств. Это касается и религиозной профессии. Так, читая в первую очередь Новый Завет, а затем тех богословов и историков, чьи труды легко доступны дочерям образованных мужчин, они приобретут некоторые знания христианской религии и ее истории. Кроме того, они смогут узнать и о практике этой религии, посещая церковные службы, анализируя духовную и интеллектуальную ценность проповедей, критикуя мнения верующих и делая это столь же свободно, как если бы они спорили с любой другой группой людей. Таким образом, их деятельность станет более творческой, нежели только протестной. Критикуя образование, они помогут создать цивилизованное общество, защищающее культуру и интеллектуальную свободу. Критикуя церковь, они попытаются освободить религиозный дух от его нынешнего рабства и при необходимости, используя новый фундамент, помогут создать, вероятно, другую религию, совершенно отличную от той, что есть сейчас. Во всех описанных делах и многих других, на которых у нас нет времени останавливаться отдельно, помогло бы, согласитесь, их положение аутсайдеров — та свобода от притворной преданности и корыстных побуждений, которые сейчас взращивает в них государство.
