Три гинеи - [26]

[145]занимается тем же, чем занимаюсь я, только в гораздо большем масштабе». Отец ответил: «Факты, на которые ты ссылаешься, дорогая, неуместны… Т. У. … связан обязательствами, будучи мужчиной, содержать свою жену и детей, а должность его настолько высока, что занимать ее может лишь превосходный мужчина с очень сильным характером и получать за это около двух тысяч фунтов в год… Твой случай, милая, не имеет с этим ничего общего! Ты ни в чем не нуждаешься и, по правде говоря, никогда не будешь нуждаться в чем-либо. Скажем, если завтра ты выйдешь замуж за человека, который понравится мне, — а ты едва ли когда-нибудь выйдешь за другого — я обеспечу тебя хорошим приданым». Эти слова отца она прокомментировала в своем личном дневнике следующим образом: «Как дура я отказалась от денег за это репетиторство, хотя кроме нищеты у меня ничего больше и нет. Это было глупо. Это лишь оттягивает момент борьбы за свои права»^{52}.

И она не ошиблась. Битва с ее собственным отцом была проиграна, тогда как война со всеми остальными, с патриархальностью в целом, ожидала своего места и часа. Второе сражение состоялось в Эдинбурге в 1869 году. Она подала заявку на поступление в Королевский Хирургический Колледж[146]. Вот выдержка из газетного отчета о новой перепалке. «Крайне необычное нарушение порядка имело место вчера днем перед Королевским Хирургическим Колледжем… Незадолго до 4 пополудни…около двух сотен студенток собрались перед воротами здания…», студенты-медики шумели и пели песни. «Ворота закрыли прямо перед их носом… Доктор Хэндисайд[147]счел совершенно невозможным начать занятие на открытом воздухе… и домашнюю овечку завели внутрь» и т. д. Использованные здесь методы очень напоминали те, что применялись в Кембридже во время борьбы за Степень[148]. Как и в том случае, власть подвергла критике решительные меры и предложила собственные, более хитрые и эффективные. Едва ли что-то заставит власть разбить лагерь у священных врат, дабы женщинам разрешили войти. Мужчины решили, что на их стороне и Господь, и Природа, и Закон, и Имущество. А сам колледж основан только для того, чтобы приносить пользу исключительно им, и только они имеют законное право наслаждаться его привилегиями. Были созданы обычные комитеты, написаны обыкновенные петиции, озвучены скромные просьбы. Проведены обыкновенные ярмарки, обсуждались обычные вопросы и тактики. И, как обычно, встал вопрос, стоит ли нападать сейчас или будет благоразумней подождать? Кто наши друзья, а кто — враги? И, как всегда, мнения адвокатов разделились. Но зачем уточнять? Вся эта рутина настолько однотипна, что битва при Харли-стрит в 1869 году вполне могла сойти за нынешнюю при Кембридже. В обоих случаях — одинаковая, пустая растрата физических и душевных сил, времени и денег. Практически те же дочери просят у тех же братьев те же самые привилегии. Практически те же джентльмены нараспев исполняют отказы по тем же самым причинам. Складывается ощущение, что человечество склонно не к прогрессу, а одному лишь повторению. Все это можно услышать и в той самой старой песенке: «Вот мы водим хороводы, хороводы, хороводы» и добавим: «но нет у нас ни грамма прав». Ни рифма, ни смысл при этом почти не пострадают.

Но мы здесь не для того, чтобы распевать старые песни и подбирать рифму. Нам нужно рассмотреть все факты, и те из них, которые мы только что почерпнули из биографий, похоже, доказывают, что профессии явно оказывают определенный эффект на преподавателей. Они становятся ревностными собственниками по отношению к профессии и имеющимся знаниям, которые весьма агрессивно реагируют на любое нарушение своих прав и тех, кто решается их оспорить. Ошибаемся ли мы, полагая, что обучаясь одной профессии, мы получаем при этом такую же квалификацию и навыки, что и мужчина? И разве не эти самые навыки ведут к войне? Спустя еще каких-нибудь сто лет, не превратимся ли мы, занимаясь наравне с мужчинами своей профессией, в таких же собственников, ревнивцев и драчунов, уверенных в том, что Господь, Природа, Закон и Имущество на нашей стороне? Поэтому гинею, которая поможет женщинам овладеть профессией, необходимо сопроводить тем же условием, что и первую монету. Вы должны поклясться, что сделаете все возможное и будете настаивать, чтобы любая женщина, овладевшая той или иной профессией, не станет препятствовать какому бы то ни было человеческому существу, мужчине и женщине, независимо от цвета кожи, также ей овладеть; а наоборот, все силами постараетесь помочь в этом.

Здесь и сейчас вы утверждаете, что согласны, и уже тянете руку к монете. Но постойте. Есть и еще несколько дополнительных условий, прежде чем она полностью перейдет в ваше распоряжение. Давайте снова внимательно посмотрим на процессию сыновей образованных мужчин и спросим, куда она нас ведет? Ответ приходит на ум незамедлительно. К доходам, которые, очевидно, кажутся, по крайней мере нам, необычайно солидными. Уитакер развеивает любые сомнения по этому поводу. И кроме его доказательств, есть также подтверждения из ежедневных газет в виде завещаний, списков пожертвований, которые мы уже изучили. В одном из выпусков, например, пишут о том, что скончались трое мужчин, от каждого из которых осталось наследство, суммой 1 193 251, 1 010 288 и 1 404 132 фунтов соответственно. Согласитесь, это огромные деньги, учитывая, что они принадлежали частным лицам. Почему бы и нам тогда со временем не накопить их? Теперь, когда государственная служба стала доступной, мы тоже способны зарабатывать до трех тысяч фунтов в год; будучи судьями, можно получать и пять тысяч — и вообще любые суммы вплоть до 40–50 тысяч, работая барристерами