Три фута под килем - [28]

…Один анхимовский крестьянин нанялся к купцу тянуть лодки до Онеги. Решил он уйти из дому, поискать счастья да богатства на других реках. И не хотел возвращаться, пока не наживет больших денег. Остался за хозяина в доме малый сын.

Много лет скитался в чужих краях анхимовский мужик. Счастье наградило его удачей. Но не торопился он домой. Все мало денег было ему. А тем временем сын подрос. Стал молодец молодцом.

И вот однажды по деревне проезжали вельможные гости из столицы. Сильно торопились куда-то. Да так, что всех лошадей заморили. И принялись слуги отбирать у крестьян коней. Пришли в дом мужика, который ушел счастья искать. А сын его не дает лошадь.

— Не дам! — отвечает смело. — Батя не велел.

Пригрозили ему плетками. А он на своем стоит. Тогда приказали в тот же час казнить ослушника, забрали лошадь и ускакали. Вернулся анхимовский мужик домой. Узнал, что сына потерял, пока богатство наживал. В тот же день выложил все деньги да золото и сказал мужикам: ставьте церковь на удивление людям. Да так ставьте, чтоб другую такую не сумел никто построить…

Верно или нет молвит легенда, но поставили у реки Вытегры русские мастера церковь, подобную которой сработали потом только в Кижах на Онежском озере. Редчайшим памятником русского деревянного зодчества, вдохновенной купольной сказкой величают анхимовское диво. Мы видели надписи на иконостасе. Одна из них гласила, что при реке Вытегре в 1708 году была освящена эта церковь. На досках остались имена плотников, строивших храм. Да, именно плотников. Ведь вся церковь от фундамента до последней маковки — сработана топором. Без единого гвоздя. А церковь — современница Ленинграда. Она пережила «перепоставлепие на каменный фундамент». Но и теперь меж бревнами волосок не пройдет. Вот какова сила русского дарования! Создатели ее — местные крестьяне. Некоторым к исходу строительства перевалило за восемьдесят лет. И этим старикам под силу оказалось создать истинный шедевр — двадцать куполов, освященных самой поэзией. И расположить их так, что с первого взгляда не сосчитать.

Привратник водного дворца

Второй шлюз Волго-Балта встретил нас сомкнутыми воротами. Видимо, сверху, с водораздела, спешил «пассажир» или самоходка. И встречным водным путникам приходится ждать его. А сколько — неизвестно. Может, рискнуть подплыть к воротам шлюза поближе и разглядеть их?

Курсирование вблизи шлюза — дело в общем- то недозволенное. Но слишком велико искушение, если не пощупать сами ворота, то уж непременно разглядеть как следует.

Вблизи ворота удивительно велики. Чтобы увидеть их верхний край, пришлось задирать голову. Отсюда, с воды, они казались прямо-таки сказочными. Уж не в такие ли неприступные врата заколдованных замков стучался копьем сказочный богатырь?

Впрочем, сказочные масштабы совсем не мерило для таких сооружений. Фантазия предков утратила характер чуда. Ныне более понятны космические сравнения и величины. Правда, мы не станем утверждать, будто поражающий величиной водный дворец Волго-Балта удивляет какими-то неземными линиями. Лучше скажем так: у этого дворца самые большие в мире ворота. Кто в этом сомневается, пусть устроит выставку ворот всех времен и докажет обратное.

Долго не отворялись многотонные створки ворот. Но мы не стали, как добрый молодец из сказки, обращаться за помощью к волшебнику, чтобы тот побыстрее впустил нас в крепость на воде. У «волшебника» свои дела. Сидит он в одной из четырех застекленных башен. И уж, конечно, не услышит нашей мольбы. И нам ничего не оставалось другого, как пристать к берегу и предаться безделью.

Говорят, ничегонеделание не рождает больших мыслей. Мы не согласны с этим. Во всяком случае в те минуты созрел у нас план овладения шлюзом не с воды, а с суши. Готовность экипажа идти на приступ — стопроцентная. Но кому же оставаться в катере? Бросили жребий. Ему угодно, чтобы на штурм пошел Борис.

Он глотнул из термоса вчерашнего чаю, видимо для храбрости. Йотом выбрался на берег и, насвистывая что-то воинственное, ринулся вперед. Вернее, не вперед, а вверх по ступенькам, что вели на первую башню шлюза.

Один лестничный марш позади, другой, третий, четвертый… А он только достиг верхнего края шлюзовых ворот. Остановился, перевел дух, с грустью поглядел вверх, где виднелся балкон из стекла, потопал дальше… Триста семьдесят девятая ступенька была последней.

Она привела в рубку со стеклянной стеной. В квадратном помещении — шагов пятнадцать по диагонали — трое: девушка и двое парней. Склонившись над пультом, они о чем-то жарко спорили, как умеют спорить только люди технического склада ума. Перед ними лежали схемы, логарифмическая линейка, справочники. И они вели дискуссию на языке цифр и формул. Девушка в очках нервно покусывала кончик карандаша. Один из парней — тот, что в спортивном свитере, — быстро выводил в тетради столбики цифр. Третий лаконично и спокойно парировал возражения товарищей, изредка поглядывая через стеклянную стену рубки.

По всему было видно, что гость пожаловал явно не ко времени. Это, кстати, не сложно было прочитать на лицах молодых людей. Но, увидев в руках пришельца мандат путешественника — крейсерскую книжку с доброй дюжиной печатей горисполкомов, пристаней и сельсоветов, — ребята подобрели. Старший из них — парень в кителе речника, который назвался Виктором Перевощиковым, — заметил: