Три этажа - [38]

Я рассмеялась. На удивление громко, с облегчением. Мы никогда не осмеливались взглянуть на всю эту историю с Андреа под комическим углом.

– Как хорошо ты смеешься, – сказал он. – Тебе надо чаще смеяться.

Я промолчала. Я не знала, что сказать.

– Приятного аппетита, – сказал он.

Мы начали есть.

Мы не соприкоснулись руками, когда я передавала ему соль.

Мы не коснулись друг друга ногами под столом.

Он вытер рот салфеткой, пристально взглянул мне в глаза и спросил:

– Почему ты помогаешь мне, Хани?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты не обязана мне помогать.

– Потому что ты в беде, – сказала я.

Или: «Потому что кроме меня тебе никто не поможет».

Или: «Потому что Асаф не хочет, чтобы я тебе помогала».

Или вообще промолчала.

– Знаешь, – сказал он, – я ведь звонил своей бывшей подружке. Она бросила трубку.

– Ее можно понять.

– Да, но все же…

– Как долго вы были вместе?

– Восемь месяцев.

Я откинула назад голову и засмеялась.

– Нехорошо надо мной смеяться, – сказал он.

– Я смеюсь не над тобой, а вместе с тобой…

– Что поделаешь? У меня не очень-то получается. Я имею в виду, с женщинами.

– Может, тебе стоит попробовать с мужчинами? – сказала я.

Или: «Какая жалость. Из тебя вышел бы прекрасный отец».

Или вообще промолчала.

(Я не прикидываюсь, Нета. Просто не уверена, что именно сказала, а что только хотела сказать. Что было на самом деле и что могло бы быть, как мне хотелось. Честное слово!)

– Знаешь… – произнес он и закусил губу.

– Что? – Я немного наклонилась вперед.

– Забудь, – сказал он.

– Ненавижу, когда так отвечают, – сказала я.

Я откинулась на спинку стула. Сложила руки на груди. Нахмурилась. Короче, пустила в ход тяжелую артиллерию.

– Ладно, – медленно выговорил он. – Шансов, что мы с тобой еще когда-нибудь увидимся, практически ноль. Поэтому я скажу. Все равно это не имеет никакого значения.

– Так что же?

– Но предупреждаю, тебе это может не понравиться. – Он нацелил указательный палец мне в нос.

– Не угрожай, – сказала я.

Или: «Меня не так уж легко смутить».

Или: «Я тебя слушаю».

Или вообще промолчала.

Он перевел взгляд с меня на настенные часы. У меня возникло ощущение, что он так ничего и не расскажет. Но я ошиблась.

– Когда вы с Асафом только начали встречаться, – сказал он, глядя в сторону, – вы как-то в субботу приезжали в Нагарию. Асаф уже не жил дома, и родители попросили меня освободить для вас мою комнату.

– Помню, – сказала я. – Тогда Асаф в первый раз привез меня к вашим родителям.

– Да. Вы еще говорили о «катюшах». Ты спрашивала, каково это – жить под ракетными обстрелами. – Точно!

– Неважно. После ужина я пошел в паб кибуца Эврон. Когда я служил, мы часто там бывали. Я немножко выпил. Потанцевал. Пообжимался с барменшей. Самое странное, что у меня не встал. Мы тискались как надо. И она была горячая штучка. А у меня не встал. Я подумал, может, это из-за выпивки. Поэтому не пошел к ней, а договорился на следующую субботу. И вернулся домой. Как я уже говорил, я был малость под градусом, еле-еле попал ключом в замочную скважину. А потом на автомате двинулся к себе в комнату и открыл дверь…

– Ой!

– Ты… лежала в постели рядом с моим братом. И ты была… такая…

– Погоди-погоди, я была голая?

– Э-э…

– Голая или нет?

– Не совсем. Между ног была простыня… Одна нога прикрыта, а вторая нет.

– А верх?

– Скорее обнаженный.

– О господи…

– Окно было открыто, и светила луна – полная или почти полная, и ее свет струился по твоему телу, а я… Я стоял там и чуть не задохнулся от твоей красоты.

– Не преувеличивай.

– Я не преувеличиваю. Проблема в том, что воздух, который я удерживал в груди, вдруг вырвался, и, наверно, это прозвучало как стон. И Асаф проснулся. – О господи!

Я мигом выскочил из комнаты, уверенный, что он за мной погонится. Но он не погнался. Только на следующий день – вы с мамой были на кухне – он меня поймал, когда я выходил из туалета, прижал к стене в коридоре и прошипел, что я извращенец. Что, если я посмею к тебе приблизиться или просто с тобой заговорить, он меня пришибет.

– Не похоже на Асафа.

– У него в руке был японский нож. Он открыл лезвие, приставил мне к горлу и сказал: «Хани – моя девушка. Девушка, на которой я собираюсь жениться. Если ты ее у меня отобьешь, тебе конец».

– Это точно не похоже на Асафа.

– Это его сторона, о которой ты, Хани, не знаешь. Зато я, к сожалению, знаю эту сторону лучше некуда. Поэтому… Я воспринял его слова очень серьезно. Сложил свой вещмешок и попросил, чтобы меня подбросили в часть.

– Этого я вообще не помню…

– Ну… Я тогда был для тебя пустым местом. Воздухом.

– Ну что ты…

– Все в порядке. Не извиняйся. Это нормально.

♦

Мне вдруг захотелось закурить. И не просто захотелось, а нестерпимо захотелось. Когда я забеременела Лири, то бросила курить, но потом иногда, в основном по ночам, испытывала легкое желание затянуться сигаретой. Оно быстро проходило. Но сейчас оно разгорелось пламенем. Аж пальцы свело. Я вспомнила, что в прошлом году видела соседку, в чьей квартире мы сейчас сидели, на скамейке возле дома – она выходила туда покурить. Может, у нее где завалялась пачка сигарет? «Подожди секунду», – сказала я Эвиатару.

Я и правда нашла пачку в ящике стола. Вместе с зажигалкой. «Винстон лайт» я не люблю, но в таких случаях не до капризов. Я вернулась на кухню и предложила сигарету Эвиатару.