Три этажа - [30]
Он задавал мне вопросы. Вопросы по существу. Давно никто мной так не интересовался, Нета. Так откровенно. Сначала умерла Номи, потом уехала ты, и не осталось никого, с кем можно поговорить по душам. Знаешь, иногда я целое утро мысленно разговариваю с вами обеими, отвечая то за Номи, то за тебя. Я настолько глубоко вживаюсь в ваши образы, что забываю, кто я такая. Недавно я слушала интервью с Полом Остером, и он рассказывал о том, что, пока он пишет, его персонажи с ним разговаривают, а порой и спорят. Я успокоилась: значит, не только я страдаю галлюцинациями.
Он (Эвиатар, а не Пол) спрашивал: «А что ты делаешь по утрам, после того, как проводишь детей? Не тяжело одной сидеть дома?»
Он спрашивал: «Как твоя мама?»
Он спрашивал: «Насчет Лири и этой… Андреа? Твоя дочь не слишком большая, чтобы иметь воображаемую подругу?»
Он задал мне еще много вопросов, каждый из которых бил в больную точку. Когда я отвечала, он не отводил от меня глаз. Не косился в свой мобильник, как это делает Асаф. Я ни разу не заметила, чтобы его лицо как бы закаменело – верный признак, что твой собеседник думает о своем. Мне казалось странным, что посреди того кошмара, который на него свалился, он был способен интересоваться мной, – как если бы приговоренный к казни по пути на электрический стул спросил, какая завтра будет погода. Я уже собиралась рассказать ему о совах, когда вдруг обнаружила, что уже половина первого, а я еще не приготовила обед и уже не успею это сделать, потому что мне пора ехать за детьми. Тогда он сказал: «Давай я разогрею шницели и приготовлю картофельное пюре. Они любят пюре?» – «Да», – ответила я, но не поднялась со стула. Я уже опаздывала, но мне хотелось еще хоть ненадолго задержать на себе его взгляд. Кажется, уже целую вечность никто не расспрашивал меня обо мне.
– А что сделать на десерт? – спросил он. – Может, фруктовый салат?
– Да, – ответила я, вставая. – По дороге загляну в овощной, куплю апельсины. Без апельсинов фруктовый салат слишком сухой.
– Точно, – согласился он. И он остался.
Ты все еще сидишь на скамейке у себя в Мидлтауне? Или уже ушла читать лекцию, а письмо отложила на потом?
Знаешь, из всей нашей к вам поездки именно это впечатление врезалось мне в память сильнее всего. Я имею в виду твою лекцию. Я помню аудиторию и убранные под стекло афиши классических израильских фильмов (прямо напротив меня висела «Святая Клара» Ари Фольмана и Ори Сивана). Помню некоторых студентов (справа – девушку со слишком смелым вырезом; слева – двойника Джонатана Сафрана Фоера). Помню тебя. Я так гордилась тобой, Нета, что забыла про зависть. Не потому, что лекцию ты читала блестяще (ты действительно читала блестяще. Я видела все фильмы, которые ты приводила в качестве примеров, но никогда не анализировала их с точки зрения гендера, как это сделала ты). А потому, что ты вела себя не так, как другие.
Поясняю (помнишь кураторшу нашей параллели Ривку Губер с ее вечным: «Поясняю»?).
Все присутствующие в аудитории понимали: ты здесь не только для того, чтобы говорить, как поступает большинство лекторов, но и для того, чтобы слушать. Что тебе интересно мнение студентов. Но больше всего меня потрясло, когда я своими глазами увидела, как эти юные американцы постепенно освобождаются от своих подростковых комплексов и деланого равнодушия и постепенно начинают рассуждать о том, что их и правда волнует, а на самом деле – раскрывать свою душу; в этом возрасте связь между первым и вторым настолько прочна, что ее заметила даже я, человек случайный, не говоря уже о тебе; но ты и не подумала выпячивать перед всеми свою догадливость, выставлять ее напоказ, как это наверняка сделала бы я. Нет, ты продолжила лекцию, сплавив свои мысли с тем, что услышала от студентов, да так изящно (именно изящно – я не сразу подобрала подходящее слово), что в некоторые моменты мне начинало казаться, что я присутствую на уроке танцев. Интеллектуальных танцев – и ты в роли хореографа. Ты дала им прослушать «Змеиную кожу» в исполнении Эрана Цура – саундтрек к фильму «Шуру», и объяснила, что имел в виду поэт, написав: «Если бросишь меня на один день, на два дня я брошу тебя». И потом терпеливо беседовала со всеми, у кого еще остались к тебе вопросы. Включая ту зануду (в каждой группе студентов непременно есть своя зануда), которая просила объяснить ей все сначала.
На этой лекции раскрылись все твои лучшие качества. Харизма, острый ум, тонкий юмор, органичность…
И, в дополнение ко всему, внутреннее спокойствие. Безмятежное спокойствие женщины, сумевшей занять нужную клетку на шахматной доске существования.
Вдруг до меня дошло, насколько моя хитрость шита белыми нитками: я стараюсь ублажить тебя комплиментами, чтобы тебе стало трудней меня критиковать, когда прочтешь продолжение.
Но в моих восхвалениях столько же искренности, сколько стремления к манипуляции, Нета. Поэтому к концу той лекции мной овладела одна мысль: что если бы ты уже не была моей подругой, я бы сделала все на свете, чтобы ты ею стала.
После обеда Эвиатар сел с Лири делать уроки. Я его ни о чем не просила. Он сам вызвался. Лири сказала: «Андреа надо помочь с математикой, мам». Я еще не сказала ни слова, но по тому, как при слове «математика» у меня дернулась щека, он все понял и сказал: «Конечно, Лири, я ей помогу». Они ушли в ее комнату. Я не слышала, о чем они говорят. Слышала только звук его голоса и начинала понимать, почему клиенты доверяли ему распоряжаться их сбережениями. (Знаю, Нета, знаю, что сегодня эти люди остались без гроша, но давай на миг воздержимся от моральных оценок его действий? Позже мы к этому вернемся, обещаю.) Потом он устроил Нимроду баскетбольную «тренировку»: взял в прачечной комнате ведро, нашел у Нимрода под кроватью облезлый теннисный мячик и сочинил сценарий, согласно которому Нимроду досталась роль звезды, и он своими точными бросками добился победы команды хороших против команды плохих. Они полтора часа носились по квартире, позволив мне заполнить все заявки на детские лагеря на летние каникулы. Потом он его вымыл. Дело в том, что мыть Нимрода – это кошмар. Стоит намылить его шампунем, он орет как бешеный – еще до того, как шампунь попадет в глаза. Он ненавидит садиться в ванну, а потом его оттуда не вытащишь. В процессе он брызгается водой, превращая тряпки, которые я ношу дома, в какие-то отрепья. Вот почему я удивилась, обнаружив, что в ванной тихо, если не считать легкого плеска воды.
1998 год. Четверо друзей собираются вместе, чтобы посмотреть финал чемпионата мира по футболу. У одного возникает идея: давайте запишем по три желания, а через четыре года, во время следующего чемпионата посмотрим, чего мы достигли? Черчилль, грезящий о карьере прокурора, мечтает выиграть громкое дело. Амихай хочет открыть клинику альтернативной медицины. Офир – распрощаться с работой в рекламе и издать книгу рассказов. Все желания Юваля связаны с любимой женщиной. В молодости кажется, что дружба навсегда.
Состоятельный американский еврей Джеремайя Мендельштрум решает пожертвовать средства на строительство в Городе праведников на Святой Земле ритуальной купальни – миквы – в память об умершей жене. Подходящее место находится лишь в районе, населенном репатриантами из России, которые не знают, что такое миква, и искренне считают, что муниципалитет строит для них шахматный клуб… Самым невероятным образом клуб-купальня изменит судьбы многих своих посетителей.
Влюбленные Амир и Ноа решают жить вместе. Он учится в университете Тель-Авива, она – в художественной школе в Иерусалиме, поэтому их выбор останавливается на небольшой квартирке в поселении, расположенном как раз посредине между двумя городами… Это книга о том, как двое молодых людей начинают совместную жизнь, обретают свой первый общий дом. О том, как в этот дом, в их жизнь проникают жизни других людей – за тонкой стеной муж с женой конфликтуют по поводу религиозного воспитания детей; соседи напротив горюют об утрате погибшего в Ливане старшего сына, перестав уделять внимание так нуждающемуся в нем младшему; со стройки чуть ниже по улице за их домом пристально наблюдает пожилой рабочий-палестинец, который хорошо помнит, что его семью когда-то из него выселили… «Тоска по дому» – красивая, умная, трогательная история о стране, о любви, о семье и о значении родного дома в жизни человека.
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
В сборнике представлены произведения выдающегося писателя Фридриха Горенштейна (1932–2002), посвященные Израилю и судьбе этого государства. Ранее не издававшиеся в России публицистические эссе и трактат-памфлет свидетельствуют о глубоком знании темы и блистательном даре Горенштейна-полемиста. Завершает книгу синопсис сценария «Еврейские истории, рассказанные в израильских ресторанах», в финале которого писатель с надеждой утверждает: «Был, есть и будет над крышей еврейского дома Божий посланец, Ангел-хранитель, тем более теперь не под чужой, а под своей, ближайшей, крышей будет играть музыка, слышен свободный смех…».
В повести рассматриваются проблемы современного общества, обусловленные потерей семейных ценностей. Постепенно материальная составляющая взяла верх над такими понятиями, как верность, любовь и забота. В течение полугода происходит череда событий, которая усиливает либо перестраивает жизненные позиции героев, позволяет наладить новую жизнь и сохранить семейные ценности.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.