Три этажа - [17]
В восемь ноль пять я подобрал француженку, и мы направились на парковку возле сквош-корта. Там оказалось больше машин, чем я предполагал, поэтому я проехал ее до конца, до скамейки, на которой вечерами собирается местная молодежь и распивает водку, купленную на заправке. Девчонка положила свои ножки на приборную панель и сказала, что когда-то училась играть в сквош, но тренер начал к ней приставать, и мать, разозлившись, запретила ей продолжать занятия. Она еще какое-то время встречалась с тренером тайком от матери. У него в студии. Он был женат. На книжной полке у него стояла фотография жены и детей. Но ей это не мешало. В Париже не делают трагедии из таких вещей.
Пока она болтала, я считал, сколько песен передадут по радио. Смотреть на часы я не хотел, чтобы она не обиделась и не передумала, поэтому считал песни. Одна песня длится в среднем три минуты. Пять песен – четверть часа. Для надежности я переждал еще одну песню. «Free Falling» Тома Петти и группы The Heartbreakers. Классная композиция, скажи? Жаль, что теперь она вызывает у меня отвращение; я больше не могу ее слушать, не вспоминая о том, что было дальше.
Когда мы подъехали к дому, из подъезда как раз выходила судья с третьего этажа. Только этого не хватало, подумал я. Мы еще не сделали ничего предосудительного, но я сказал Карин: «Пригнись». Мы подождали, пока соседка не скроется за поворотом, и только тогда выбрались из машины.
Мы постучали в дверь, чтобы быть на сто процентов уверенными, что Рут нет дома. Нам никто не ответил. Француженка открыла дверь своим ключом, и мы вошли в квартиру.
В гостиной стояло пианино, на нем – бюст Моцарта. Я прямо-таки почувствовал, как Вольфганг Амадей впился в меня глазами, и быстро перевел взгляд на книжный шкаф. Книг у Германа и Рут было сотни. В основном старинных, на немецком языке. Ты наверняка знаешь всех этих писателей. Застекленные дверцы шкафа, насколько я помнил, всегда сияли чистотой, но в тот день они были покрыты густым слоем пыли.
Француженка спросила, не желаю ли я выпить. Я сказал, что, как мне кажется, нам надо поскорее сделать то, ради чего мы сюда пришли, и направился в угол комнаты, где стоял компьютер, но она преградила мне путь и сказала: «Я тоже думаю, что нам надо поскорее сделать то, ради чего мы сюда пришли». В следующую секунду она сняла с себя майку и лифчик купальника и скинула мини-юбку и трусы. Все это она проделала чуть ли не одним движением, как будто долго перед этим тренировалась. Прежде чем я успел ее остановить, она стояла передо мной на персидском ковре совершенно голая.
Из большого торшера на нее лился свет. Кожа у нее была гладкой, без единой царапинки, без единой морщинки, без единого пятнышка, кроме звезды Давида на левой груди. У нее было совершенное тело. Девчоночье тело. На меня накатила дурнота. Закружилась голова. Как бывает на высоте, если сдуру глянешь вниз, в пустоту.
– Оденься, – сказал я.
– Но, Арно, я думала, что…
– Нет, Карин, – сказал я. – Так не годится.
И тут она сломалась. Согнулась пополам и, как была, голая, опустилась на пол рядом с креслом и заплакала. Она плакала, как маленькая девочка. Шмыгая носом. И сквозь слезы причитала: «Я уродина. Ты не хочешь меня, потому что я уродина. Я тебе противна. Я жирная. У меня кривые ноги. Ты не хочешь меня, потому что у меня кривые ноги».
Я присел с ней рядом, на ковер. Я думал, что должен ее успокоить, иначе она откажется лезть в электронную почту Рут. И я в жизни не узнаю, что случилось с Офри в цитрусовой роще. Я гладил ее по волосам. Я говорил ей: «Ты очень соблазнительная, Карин, очень-очень соблазнительная. У тебя красивое тело. И прекрасные маленькие ножки. В последнюю неделю ты мне снишься каждую ночь».
Она сказала, что я вру. Волосы падали ей на лицо, и ее голос звучал приглушенно.
Я возразил, что никогда не вру. И продолжал гладить ее по голове, от макушки до загорелых плеч.
– Как приятно… То, как ты меня гладишь, – сказала она.
Если бы я был персонажем одной из твоих книг, этим все и кончилось бы. У тебя все всегда останавливаются в последнюю минуту. Перед бездной. Но в реальной жизни все не так. Потому что к тому моменту я сам себя убедил во всем, что ей наговорил. И мои ладони стали скользить вниз по ее голой спине. Она подняла голову, взяла меня за руку, вложила мои пальцы себе в рот и принялась их сосать. И у меня встал. В реальной жизни есть красная черта: стоит мужику ее перейти, ему уже не удержаться.
Избавлю тебя от подробностей. Тем более что рассказывать особенно нечего. Скажу только, что это было очень далеко от моих фантазий. Все происходило медленно, но не с нарочитой медлительностью, усиливающей возбуждение. Скорее с неловкостью. Никакой гармонии. Босая, без одежек она выглядела маленькой и хрупкой, что заставляло меня осторожничать. Честно говоря, я попросту боялся раздавить ее своим огромным телом. Не забывай, что я уже двадцать лет не был ни с одной женщиной, кроме жены. Она, как выяснилось, тоже. Когда я из нее вышел, обнаружил, что член весь в крови. Я не так уж и удивился. По тому, как она съежилась, когда я в нее вошел, и как пыталась изобразить оргазм, не представляя, что это такое, было нетрудно догадаться, что это у нее в первый раз.
1998 год. Четверо друзей собираются вместе, чтобы посмотреть финал чемпионата мира по футболу. У одного возникает идея: давайте запишем по три желания, а через четыре года, во время следующего чемпионата посмотрим, чего мы достигли? Черчилль, грезящий о карьере прокурора, мечтает выиграть громкое дело. Амихай хочет открыть клинику альтернативной медицины. Офир – распрощаться с работой в рекламе и издать книгу рассказов. Все желания Юваля связаны с любимой женщиной. В молодости кажется, что дружба навсегда.
Состоятельный американский еврей Джеремайя Мендельштрум решает пожертвовать средства на строительство в Городе праведников на Святой Земле ритуальной купальни – миквы – в память об умершей жене. Подходящее место находится лишь в районе, населенном репатриантами из России, которые не знают, что такое миква, и искренне считают, что муниципалитет строит для них шахматный клуб… Самым невероятным образом клуб-купальня изменит судьбы многих своих посетителей.
Влюбленные Амир и Ноа решают жить вместе. Он учится в университете Тель-Авива, она – в художественной школе в Иерусалиме, поэтому их выбор останавливается на небольшой квартирке в поселении, расположенном как раз посредине между двумя городами… Это книга о том, как двое молодых людей начинают совместную жизнь, обретают свой первый общий дом. О том, как в этот дом, в их жизнь проникают жизни других людей – за тонкой стеной муж с женой конфликтуют по поводу религиозного воспитания детей; соседи напротив горюют об утрате погибшего в Ливане старшего сына, перестав уделять внимание так нуждающемуся в нем младшему; со стройки чуть ниже по улице за их домом пристально наблюдает пожилой рабочий-палестинец, который хорошо помнит, что его семью когда-то из него выселили… «Тоска по дому» – красивая, умная, трогательная история о стране, о любви, о семье и о значении родного дома в жизни человека.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».