Три эссе - [8]

На крохотных аккуратных карточках он написал карандашом сорок тысяч заметок! Это был только промежуточный этап его работы. Ему приходится заново искать все отброшенные некогда факты, восстанавливать то, что было уничтожено несколькими годами раньше, но он никогда не жалел об этом - во всяком случае, вслух. Более того, теперь он еще старался проверять каждый из этих фактов. Он подчинил свою затею строгому плану, охватывавшему астрономию и химию, физику и биологию, социологию и магнетизм. Он больше не собирал диковинные коллекции - он решал загадку миров.

Такая напряженная работа не могла не сказаться на его здоровье. Он стал уставать все сильнее и сильнее, зрение его слабело, пока наконец не приблизилось к той опасной черте, за которой ждала полная слепота. Он остановился на долгое время; много месяцев размышлял и отдыхал, питаясь при этом только ситным хлебом и сыром. Впоследствии он утверждал, что простая пища его вылечила.

Возможно, спорить не берусь. Но все же мне представляется, что человек с такой силой воли и с таким терпением мог выздороветь и потому, что так было необходимо, чтобы продолжать работу. Просто начать видеть, как некогда - начать писать с чистого листа, перешагнув через все, что было когда-то, но осталось в его прошлом. Я думаю, Чарльз Форт обладал редким умением жить, не таща на себе груз прошедших лет. Многие философы и мыслители достигают этого умения после долгих лет бесконечного и кропотливого труда над собой, а Чарльзу Форту оно было дано свыше. Впрочем, его современники и последователи считали, что он сам - как явление - был дан свыше, потому что время пришло. Что ж, очень может быть.

Итак, зрение к нему вернулось. Правда, в конце жизни ему пришлось носить очки с толстыми линзами, но это не такая уж страшная беда. Работа была сделана, и он приступил к написанию первой книги, которую так и назвал "Книга проклятых - тысяча и одно забытое чудо". Вот что он пишет в предисловии:

"Под проклятыми я подразумеваю исключенных.

Перед нами пройдет процессия фактов, исключенных Наукой."

Им владела безумная гениальная мысль осознать Целое. "Венера Милосская, - говорит он. - Для ребенка она безобразна. Когда ум настроится воспринимать ее как целостность, она прекрасна, хотя по физиологическим стандартам и неполна (отсутствуют руки). Рука, когда о ней думают только как о руке, можент показаться прекрасной. Найденная на поле битвы, очевидно являющаяся частью, она не прекрасна. Но все в нашем опыте есть только часть чего-то другого, которое, в свою очередь, только часть чего-то еще..."

Собрав на трехстах страницах самые сенсационные из известных ему фактов, Форт не только опубликовал, но еще и сделал уникальную, единственную в своем роде попытку осмыслить и объяснить их. Он написал свой труд, щедро приправив его и юмором, и изрядной долей лукавства, отчего только выиграл, ибо любой человек, не умеющий относиться к себе и своему делу с известной долей иронии, уже не заслуживает доверия.

Первая его книга вышла в 1919 году в Нью-Йорке. Она произвела фуррор и даже некий переворот в интеллектуальных кругах. После выхода книги посыпались статьи и самые разноречивые мнения. Кем только не называли Форта его современники - и апостолом исключения, и жрецом-мистификатором. Дж.В.Кэмпбелл считал, что в этом труде Форта есть зародыш шести - если не более - новых наук. Об отношении Теодора Драйзера и к автору, и к его книгам мы уже упоминали.

Ученые относились к нему с пренебрежением, считая его любителем, не способным ни на что серьезное дилетантом. Но о дилетантстве мы поговорим чуть ниже.

В 1923 году Форт публикует свое второе произведение - "Новые земли", в 1931 - "Ло", и, наконец, в 1932 году - "Дикие таланты". Все его книги имели огромный успех в англоязычных странах, особенно в США, Англии и Австралии.

Он первый всерьез пишет о существовании летающих предметов, утверждая, что их появление - это вовсе не галлюцинация очевидцев, не редкостное стечение обстоятельств и вовсе не совпадение, как принято было считать. Он допускает, что существуют иные миры, и странные предметы, происхождение и появление которых мы объяснить не можем, падают оттуда приблизительно так, как обломки судов и мелкие предметы могут быть прибиты морскими волнами к побережью Европы, проделав путь от самой Америки. При этом Форт ни ортодоксален, ни наивен. Он не верит всему - но только восстает против привычки отрицать сразу и безоговорочно все, что попадает под определение необъяснимого и непонятного. Он считает, что Земля - не единственная во Вселенной, и мы тоже не одиноки.

Журналисты чем дальше, тем чаще называли Чарльза Форта торговцем чудесами, упоминая о нем, как о "парне, который писал все эти книжки о синем снеге и красном дожде".

Однако Оливер Уэндел Хоумз - один из самых известных фортеанцев сказал как-то: "Уверенность - не есть мерило несомненности: мы так часто бывали уверены во многих вещах, которые не подтверждались".

Чарльз Форт был враг не науки, а догмы, которая способна погубить любую науку. Теперь уже нам, наученным горьким опытом, не нужно доказывать это так долго и яростно, как американцам 30-х годов. Ведь они не переживали суровых гонений на генетику или кибернетику, которые в нашей стране были признаны лженауками.