Три дочери Евы - [37]

– Посмотрите, как здесь красиво! – то и дело восклицала Пери.

Тревога, камнем лежавшая у нее на сердце, не могла подавить радостного возбуждения, которое она испытывала в предвкушении новой жизни.

Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь тучи, были теплыми и ласковыми, и, несмотря на порывы холодного осеннего ветра, Пери порой казалось, что вернулось лето. Оксфорд, с его узкими мощеными улочками, зубчатыми башнями, стрельчатыми окнами, лепными портиками и сводчатыми арками, производил впечатление сказочного города из детской книжки. Все вокруг дышало историей, даже кафе и универсальные магазины органично вписывались в старинное окружение. При всей древности Стамбула, прошлое казалось там засидевшимся гостем, которому давно пора отправиться восвояси. Здесь же, в Оксфорде, прошлое и настоящее существовали на равных.

Утром Пери с родителями гуляли по городу, робко хрустя подошвами по гравийным дорожкам. Сады, втиснутые между древними, увитыми плющом стенами университетских корпусов, приводили их в восторг. Они не знали, разрешено ли посторонним заходить в эти сады, но спросить было не у кого. Порой город выглядел удивительно пустынным, и казалось, известняковые стены древних зданий, выстроившихся вдоль улиц, уже тоскуют по людям.

Уставшие и голодные, они отважились зайти в паб на Альфред-стрит, полуподвальное помещение с низкими потолками, скрипучими деревянными половицами и шумными посетителями. Робко усевшись за столик у окна, они принялись озираться по сторонам. Все пили пиво из бокалов, которые пришлись бы впору для рук великанов. Когда к ним подошла официантка, девушка с сережкой в нижней губе, Менсур заказал всем рыбу с жареной картошкой и бутылку белого вина.

– Только представьте, этой пивной несколько сот лет, – произнес Менсур, разглядывая дубовые панели так пристально, словно надеялся увидеть на них некий тайный шифр.

Сельма кивнула, хотя ее больше занимало другое: студенты, что в дальнем углу накачивались пивом, женщина в коротком платье, больше похожем на комбинацию, парень, руки и лицо которого сплошь покрывали татуировки, и его подруга, в кофточке с вырезом, глубоким, как пропасть между Сельмой и ее мужем… Как оставить Пери среди всех этих ужасных людей? Да, западный мир ушел далеко вперед по части науки, образования и технологий, но что стало с его моралью. Опасаясь рассердить мужа и дочь, Сельма не высказывала подобных мыслей вслух, но они разъедали ее изнутри. Она сидела с поджатыми губами, словно сдерживая горькие слова, рвавшиеся наружу. Человека, который хранит верность нравственным принципам, все – и в первую очередь близкие – считают невыносимо скучным, и это очень несправедливо, думала она.

Хотя взгляды и убеждения жены были прекрасно известны Менсуру, он не догадывался, что творится у нее на душе.

– Мы гордимся тобой, Периким! – произнес он.

Второй раз в жизни Пери слышала подобную похвалу из уст отца, и это было невыразимо приятно. Она знала, отец потратил все свои скромные средства, чтобы дать ей возможность учиться, и была полна решимости оправдать его ожидания.

– Выпьем же за нашу талантливую дочь, которая станет украшением лучшего университета в мире! – провозгласил Менсур, когда им принесли вино.

Губы Сельмы сжались еще плотнее.

– Ты ведь знаешь, что Аллах запрещает мне пить, – проронила она.

– Ничего страшного, – возразил Менсур. – Весь грех я возьму на себя. А когда я умру, ты пришлешь мне из рая приглашение.

– Если бы все было так просто, – вздохнула Сельма. – Каждый должен сам оправдать себя в глазах Аллаха.

Менсур закусил губу, чтобы не сказать лишнего. Всякий раз, когда жена изрекала какую-нибудь благочестивую истину вроде этой, у него появлялось неодолимое желание поднять ее на смех.

– Можно подумать, тебе известны все помыслы Аллаха, – ухмыльнулся он. – Ты что, была у Него в голове? Откуда ты знаешь, что у Него на уме?

– Если бы ты читал Коран, ты тоже знал бы все, что Аллах желает сообщить людям, – отчеканила Сельма.

– Прошу вас, не надо ссориться в такой день! – взмолилась Пери и, чтобы сменить тему и снять напряжение, напомнила: – Я ведь скоро приеду в Стамбул. На свадьбу.

Хакан собирался жениться, хотя его старший брат Умут, который после освобождения из тюрьмы поселился в маленьком городке на Средиземном море, до сих пор не был женат. Но Хакан, пренебрегая традицией, заявил, что не намерен ждать своей очереди. Поначалу все думали, что такая поспешность вызвана обстоятельством, о котором не принято говорить вслух, и невесте придется скрывать под свадебным платьем округлившийся живот. Но после выяснилось, что единственная причина кроется в самолюбии жениха.

Они доели свою рыбу в молчании.

В ожидании счета Сельма взяла дочь за руку и прошептала:

– Держись подальше от дурных людей.

– Да-да, мама, конечно.

– Образование, бесспорно, важная вещь, – продолжала Сельма, – но для девушки есть нечто куда более важное. Если ты потеряешь самое главное свое сокровище, это не возместит никакой диплом. Парням терять нечего, а девушке надо быть очень и очень осторожной.

– Да-да, конечно, – повторила Пери, отводя глаза.