Три дня одной весны - [129]

Фируз понимающе улыбнулся.

— Нет, такого не было.

— Слава богу. — Наимов затянулся сигаретой и продолжил: — Однако чем же ты отвечаешь на мою доброту? Нехорошо, братец…

— Что именно нехорошо?

— Не прикидывайся непонимающим, я говорю о Назокат. — Наимов поднялся. — Я уже давно слышал от одного человека, что сердце твое тянется к ней. Однако что поделаешь — не судьба… Она мне жена, несмотря на то, что между нами произошел… некоторый разлад, Когда станешь постарше, поопытнее, сам поймешь; в семье без ссор не бывает. У нас с Назокат ребенок, официально мы не разведены. Ты, конечно, знаешь об этом?

— О том, что не разведены, не знаю.

— Допустим. Однако и в таком случае, что есть твое поведение, если судить по законам приличий? Почему встречаешься с замужней женщиной? Для чего ходишь к ней в дом? Я долго ждал, рассчитывая, что сам поумнеешь и правильно оценишь происходящее, но больше не могу этого себе позволить. Хочу знать, чего ждешь ты от Назокат, что обещаешь ей? Договаривался с ней о чем-нибудь?

— Нет…

— Я так и предполагал. Ты парень молодой, у тебя все впереди, а Назокат — мужняя жена, да еще и с ребенком. Так я и предполагал: всякие там охи и вздохи — это одно, а взять ее в жены — совсем другое, Я ведь понимаю, она тебе не пара…

«Как это не пара?! — Фируз слушал и не верил своим ушам. — Для чего Наимов так унижает свою бывшую жену? Или не понимает, как сам при этом глупо выглядит?»

— …а раз Назокат тебе не пара и ты не можешь взять ее в жены, для чего ходишь вокруг, становишься между нею и мной — хочешь осрамить меня?

Фируз все так же неподвижно сидел на стуле и молча размышлял. Думал он о том, какой же он дурак, что доводит дело до таких вот разговоров. И почему он позволяет унижать Назокат?.. И почему до сих пор сам не поговорил с ней, не предложил стать его женой, не привел в свой дом?

Наверное, недовольство собой так ясно было написано на его лице, что Наимов почувствовал себя удовлетворенным.

— Хорошо, что ты понимаешь свою вину, — мягко сказал он, по-своему истолковав молчание Фируза. — С этого дня можешь считать меня своим старшим братом. Сам понимаешь, внакладе не останешься. — Он широко улыбнулся.

Фируз поднялся со стула.

— Что вы хотите от меня?

— Чего хочу? — Поверив на минуту, что он победитель, и успокоившись, Наимов свысока посмотрел на стоявшего перед ним шофера: «Вместо того чтоб унижаться перед этим мальчишкой, этим «табармусульманином», втаптывать в грязь свое мужское достоинство, хорошо бы раздавить его, уничтожить, пусть станет пищей для могильных червей!..» Однако Наимов улыбнулся через силу. — Хочу я от тебя одного: сейчас ты пойдешь к Назокат и, ни словом не упоминая об этом нашем с тобой разговоре, объяснишь ей, что ты молод и не можешь жениться на ней…

«Да, я увижу ее сегодня же. Обязательно… И если она согласна, никакие препятствия не остановят нас. Я готов для нее на все, в ней моя судьба…»

— …ты объяснишь, что больше не будешь подходить к ней, — продолжал Наимов, — остальное моя забота. Если выполнишь эту просьбу, помни мои слова — Мы с тобой братья. Какая помощь тебе ни понадобится, можешь рассчитывать на меня. Но знай, если откажешься, — он усмехнулся, давая понять, что шутит, однако ж и не совсем, — знай, если откажешься, то и я способен на плохое. Могу сделать так, что локти будешь кусать, да поздно будет. Раскаешься, а без пользы…

Фируз по-прежнему молчал.

— Ну, что ответишь мне, братец? Пойдешь к ней?

— Да, пойду обязательно. Сегодня же…

— Вот это мужской разговор! Не знать тебе неудач, братец!

Наимов обрадованно хотел опустить руку ему на плечо, но Фируз сделал шаг назад и посмотрел как-то странно.

— Что, братец?

Фируз засмеялся и, не ответив, вышел из кабинета.

Насир и Салим все еще стояли возле арыка, там, где Фируз оставил свою машину, и беседовали. Лица их были серьезны.

Фируз подошел, открыл дверцу кабины.

— Чего он хотел от тебя? — окликнул его Салим.

Фируз пренебрежительно махнул рукой.

— Так, пустяки…

— Постой-ка, Фируз, — позвал вдруг Насир.

Фируз, сделавший движение, чтобы подняться в кабину, и в мыслях уже представлявший себе разговор с Назокат, неохотно обернулся.

— Мы сейчас говорили о тебе.

— И что?

— Я хочу сказать… — Салим сделал к нему шаг. — Если можешь, прости нас. Тогда, ночью, после кино, это мы подстерегли тебя.

— Что было, то сплыло, — нерешительно добавил Насир. — Это я, дурак… Не таи в сердце, прости нас.

Фируз молчал.

— Слушай… — Салим опустил голову. — Я серьезно прошу — прости. Прости, друг. Хочешь, надавай нам сейчас как следует, а? Бог свидетель, даже не пикнем.

— Повинную голову меч не сечет, — засмеялся Фируз, а про себя подумал, что сегодня, видно, день такой — каждый его разговор заканчивается невеселым смехом.

— Фируз… — тихо попросил Насир.

— Ладно, будем считать, что ничего между нами не было. Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон. — Фируз легонько хлопнул Насира по плечу и поднялся в кабину.

Он поехал было в сторону гаража, но вдруг передумал, развернул машину и направился к дому, где жила Назокат.

Дверь ее была заперта.

Фируз вернулся в машину и стал ждать.

Уже начало темнеть, когда он наконец увидел Назокат — она вела за ручку Рустама.