Три дня до небытия - [2]

– Почему она назвала сарай Калейдоскопом?

– Потому что… – отец засмеялся. – Все его так называли. Не знаю почему.

Он собирался сказать что-то еще, но прикусил язык. Дафна вздохнула и снова посмотрела на сарай.

– Пойдем кирпичи оттуда поубираем. Я берусь отгонять пауков, – предложила она.

Отец покачал головой.

– Я вижу отсюда, что дверь на засове. Нам бы и здесь околачиваться не следовало, когда Грамотейки нет дома.

Грамотейкой старушку называли в семье, и от этого Дафне она нравилась еще меньше.

– Мы должны, должны разобраться, а вдруг она в самом деле подожгла его, как рассказывала. Вдруг она… – девочка быстро соображала, – вдруг она потеряла там внутри сознание от паров бензина. А может, она имела в виду, что только собирается его поджечь. – И как бы она тогда заперла дверь снаружи?

– А если она упала в обморок за сараем? Она ведь звонила тебе насчет сарая, и на стук в дверь не ответила, и машина на месте.

– Ну… – отец прищурился и покачал головой, а Дафна поспешила продолжить.

– Решись – и нам удастся все! – продекламировала она. – Может, там и вправду золото под кирпичами. У нее ведь была куча денег!

Отец с рассеянной улыбкой подхватил цитату:

– Так решено![2] Какие-то деньги она, как я слышал, получила в пятьдесят пятом.

– Сколько же ей тогда было лет?

Дафна, вскочив, принялась отряхивать юбку сзади.

– Думаю, около пятидесяти пяти. Теперь ей, наверное, уже восемьдесят семь. А деньги она держит в банке.

– Только не в банке – она же хиппи!

Дафна и в двенадцать лет побаивалась своей прабабки, с вечной сигаретой в зубах, с гривой седых волос, со скрежещущим немецким акцентом и морщинистыми щеками, вечно мокрыми от искусственных слез, которые она покупала в «Трифти» в маленьких флакончиках. Дафне никогда не позволяли даже заглядывать к старушке на задний двор, так что сегодня она впервые перешагнула через заднее крыльцо дома.

– Или ведьма, – добавила девочка и заранее, заранее робея перед походом к сараю, взяла отца за руку.

– Она не ведьма, – засмеялся тот. – Да и не хиппи. Она слишком старая, чтобы быть хиппи.

– Она ездила в Вудсток. А ты в Вудстоке никогда не был. – Она, наверное, поехала, чтобы продать свои ожерелья.

– Готова поспорить – в качестве оружия, – сказала Дафна, вспоминая неуклюжие талисманы. Один такой старуха подарила Дафне на седьмой день рождения – ожерелье с каким-то камнем. В тот же день девочка чуть не получила сотрясение мозга, размахивая им направо и налево; когда полгода спустя умер ее любимый кот, она похоронила ожерелье вместе с ним.

Девочка попыталась внушить отцу мысль: «Давай проверим сарай».

– Хиппи не носят оружие. Ладно, пойду загляну за сарай.

Он двинулся вперед, держа дочку за руку и осторожно ступая по сухой траве и высокому зеленому бурьяну. Его коричневые кожаные берцы выжимали из жестких стеблей запах креозота.

– Смотри, куда ступаешь, – посоветовал он через плечо. – Какой только хлам у нее тут не валяется.

– Старый хлам, – отозвалась Дафна.

– Детали автомобильных моторов, обломки кондиционеров, я бы не удивился, увидев средневековый доспех. Может, я возьму тебя на руки? Ты так все ноги исцарапаешь.

– Я хоть и тощая, но для тебя слишкрм тяжелая. Тебя удар хватит.

– Я бы и двух таких девчонок, как ты, унес – по одной на каждом плече.

Они шагнули в тень дерева, и отец отдал Дафне свою коричневую вельветовую куртку.

Он покачал головой, словно осуждая дурацкую затею, потом ломанулся через стену зарослей и скрылся за углом сарая. Дафна слышала, как он цепляется за заднюю стену постройки, ругается и стучит досками.

Сложив его куртку, девочка сунула ее под мышку левой руки и подошла к двери. Свободной правой рукой она взялась за коричневый засов и потянула задвижку. Ржавая железяка, не удержавшись в дереве, отвалилась целиком, вместе с замком.

Через пару секунд из-за дальнего угла появился отец, красный и потный. Его белая рубашка была в пыли и паутине.

– Ну, за домом ее нет, – проговорил он, вытряхивая из волос сухие листья. – По-моему, в сарай она месяцами не заходила. Даже годами. Идем отсюда!

Дафна показала ему ржавый засов и замок, бросила их на землю и вытерла пальцы о розовую блузку.

– Я дверь не ломала, – пояснила она. – Болты просто воткнули в дыры.

– Господи, Дафна, – ответил отец. – Никто тебя ругать не собирается.

– Знаю, дело в том, что замок просто висел кое-как, втиснутый в отверстие; кто-то его выломал, а потом пристроил на место. И еще, – она наморщила нос, – здесь пахнет бензином.

– Не пахнет.

– Честно, я слышу запах!

Оба знали, что обоняние у девочки лучше, чем у отца.

– Просто тебе не терпится начать искать золото.

Все же он, вздохнув, потянул за дверную ручку из фиолетового стекла, и дверь со скрипом распахнулась, проскользив над сухой травой.

– Может, она хранит тут виски, – слегка нервничая, предположила Дафна. – А ночью забирается в сарай и пьет.

Отец рассказывал ей про дядю Бенни, который держал бутылку виски в гараже, и поэтому там же вел все дела.

– Не пьет она виски, – рассеянно возразил отец, пригибаясь, чтобы заглянуть внутрь. – Жаль, мы не взяли фонарика – здесь кто-то половину пола разворотил. – Разогнувшись, он выдохнул. – И я тоже чувствую запах бензина.