Три дня до эфира - [10]

Потому что она самая что ни на есть пара «лиговской шпане» — такая же отчаянная, храбрая, сообразительная, сексуальная, в общем, настоящая боевая подруга. И чувствовалось, что Лёше было легко и приятно в Шурочкином обществе…

Но в общем, эта идиллия закончилась: а) неожиданно, б) не так, как хотела Потапова, в) не по её инициативе (в её правилах было оставлять мужчин первой, приготовив на прощание коронную фразу: «Милый, если мы сию секунду не расстанемся друзьями, то через пять минут можем стать врагами»), г) возможно, навсегда…

Опять же в глубине души Шура надеялась, что их размолвка с Лёшей — временная и что она ещё успеет доказать и продемонстрировать ему свои исключительные качества.

Отвлеклась от сложной рефлексии любовной трагедии Шурочка только на пороге родной телередакции. И то потому, что натолкнулась на препятствие в виде собственной практикантки Доры. Дора маячила у вывески «Питерское ТВ» и смотрела на Шуру в упор.

— Привет. — Шура быстренько напустила на себя вид начальницы.

Дора молча кивнула и распахнула пред наставницей дверь.

— Ты не знаешь, кто сегодня на эфире? Шура Потапова строго посмотрела на Дору. Как будто не сама забыла необходимую информацию, а тестировала молоденькую студентку журфака.

— Петросян, — с готовностью отрапортовала Дора и открыла рот, чтобы ещё что-то сказать, но передумала.

— Тогда нам нужно поторопиться!..

Пока девушки бежали по лестнице, Шура попыталась прогнать фантом Лешки Николаева и придать лицу обычное выражение азартного телерепортёра, всегда готового к подвигам…

* * *

В редакции службы информации и новостей царил дежурный и милый сердцу бардак, который также возвращал жизнь в привычное русло. Охранник играл в кости с репортёром криминальной хроники Витей Шаминым, который, судя по помятости лица и другим косвенным признакам, не рано пришёл на работу, а скорее всего, не уходил накануне. У него была ночная съёмка, а законно после неё отсыпаться Витя не желал ввиду пустого холодильника в снимаемой квартире. Сердобольные уборщицы подкармливали Шамина утром принесёнными бутербродами и ряженкой, сочувствовали и смотрели, как на героя. Такой трудолюбивый и талантливый, репортажи самые забойные, а вот поди ж ты — не женат, рубашку постирать или приготовить чего некому.

В монтажной пахло кофе — это пытался проснуться редактор утреннего выпуска, который, как всегда, страдал от пониженного давления, отсутствия свежих идей и особенно от отсутствия желания работать.

— Давай, Егор, нарезочку вчерашнюю, на пятом архиве, — бормотал Рябов.

Утром Рябов объяснял свои страдания погодными условиями, а после обеда, когда его смена заканчивалась и традиционно устраивался «разбор полётов» и его тоже традиционно гробило начальство и коллеги, Рябов говорил о том, что Штаты, которые поголовно перешли на цифру, даже и не подозревают, в какой фиготе приходится работать новостийщикам в России.

— Задолбала нарезочка, — флегматично отвечал видеоинженер Егор, но клеил старые планы по старой схеме: как всегда, к полудню нечто экстраординарное опять не поспевалось.

— Кто опять спёр мой микрофон из кофра?!!

— Куда сводку ментовскую убрали — исходник?

— Я не могу больше к этим аграриям ходить, пусть кто-нибудь вместо меня, или мне молоко за Д вредность…

— Ребята, Снегирёва, Снегирёва мы ставим в двенадцать?

— Спроси у Рябова.

— Ну, понятно, что срочно…

— А ты хоть читал?

— Чего там читать! И так все понятно…

— Какой козёл пирожок положил в кофр?!! Длинноногий Рябов потягивал кофе, клеил какую-то лабуду из ночных информационных лент, а несчастные корреспонденты, не озадаченные по правилам, хаотично метались, перераспределяя между собой задания, в поисках рабочих кассет:

— Ну кто-нибудь когда-нибудь догадается ставить после съёмок свои кассеты на место?!

Сегодня к дежурному набору сама собой образовалась лидер-тема, и даже при средней вёрстке остальных репортажей рейтинг полуденных должен быть хорошим.

Ещё бы, самая настоящая сенсация — у кандидата в губернаторы области Снегирёва похитили маленького сына. И за информацию о мальчике объявлена награда — пятьдесят тысяч долларов.

Рябов потирал руки. Можно было даже подвергнуть критике работу подчинённых.

— Витек, ты знаешь, — говорил Рябов просунувшему в проем двери уже сытую физиономию Шамину — вот мне было бы мучительно стыдно за такие кадры, которые ты выдал с этого пожара на проспекте Стачек… Пресс-центр УВД и то чище картинку выдаёт, оперативники лучше тебя научились на кнопки нажимать.

— Знаешь что? — вспылил Шамин. — Иди-ка ты сам… на пожар сходи. Я тебе говорил, что на дежурстве оператор нужен не до часу, а как минимум до трех, до трех ещё рация не смолкает, столько вызовов, тут не то что кнопки забудешь… Ты как хотел — такую фактуру по заказу ко времени?!

— Я про качество, Витя, — внятно произнёс Рябов.

— Ну я и говорю, что я за двоих-троих, между прочим, поесть с этими трупами не успеваю…

— Фу!! — громко сказала Шурочка, проносясь мимо ребят и услышав только последние четыре слова.

Электрик Семён Павлович тоже матерился в павильоне. Но не громко и достаточно грамотными конструкциями. Электрики, считал Семён Павлович, более интеллигентная профессия, чем водопроводчики и матросы, тем более на телевидении.