Три дня без любви - [11]

Никитиной матушке соврали, что случайно угодили под разборку фанатов «Зенита» с ментами. Когда сидели (вернее, лежали) в «травме», по телевизору, стоящему в приемной, сообщили, что фаны действительно атаковали превосходящие силы милиции на подступах к «Петровскому». Матушка, находившаяся в жесткой оппозиции к городским властям, заявила, что этого так не оставит и, если потребуется, дойдет до Комиссии по правам человека при ООН.

— Ну, ничего. В общем-то, на свои четыре тысячи мы наесть и выпить успели. И даже в баньке попарились и в караоке спели. А раны заживут, — подвел итог развратному мероприятию Никита, после чего кивнул на пах: — Главное, агрегаты целы.

— У меня сотрясение.

— Чего, агрегата?

— Мозга.

— Фигня. У меня тоже. Кстати, каждый раз, когда парашютист приземляется, он получает сотрясение.

— Какой парашютист?

— Любой. Прикинь, многие по пятьсот раз прыгают. Там уже и мозгов-то, наверно, нет. Но ничего, живут. Я это все к чему? — Никита выдержал мобилизующую паузу. — У тебя деньги остались?

— Налички нет, «газпромовцы» забрали. Карточку, слава богу, в баню не взял. Как чувствовал. — Вадик взял с секретера «Master card». — А что?

Лежавший на раскладном кресле брокер присел, свесив живот-бронежилет между ног.

— Я считаю, что любое зачатое дело надо доводить до конца. Только так в жизни можно чего-то добиться.

— Ты о чем?

— Все о том же. Мы должны доказать сами себе, что являемся настоящими перцами не только по форме, но и по содержанию. Вернее, ты должен доказать. Улавливаешь мысль?

— Нет.

— Надо повторить заход.

Видимо, Никиту так впечатлила обнаженная женская плоть, что под ее покорение он мог подвести любую теорию. Даже прибавочной стоимости или относительности. А то и право наций на самоопределение.

— Как это «повторить»? — Вадик оторвал сотрясенный мозг от подушки. — Снова в баню? Чтоб добили? Нет уж, это без меня!

— Спокойно, — взглядом доброго волшебника Урри Геллера посмотрел на него Никита, — речь не о бане, а о принципе. Не знаю, как тебе, но мне сегодняшний облом до конца жизни сниться будет. И я этого оставить просто так не могу. Не имею морального права.

— Ну и не оставляй. А я жить хочу.

— Да будешь ты жить, господи боже мой! — вознегодовал брокер. — То, что произошло сегодня, — всего лишь нелепая ошибка! Из разряда это может случиться с каждым!

— Или знак свыше.

— Какой, к бесу, знак?! Этот муфлон вышибала не на ту дверь показал! Вот и весь знак! Послушай… Я прежде всего хочу помочь тебе. Я же вижу, что ты продолжаешь страдать!

— Да уж, страдаю. — Вадик, поморщившись, вторично дотронулся до разбитого носа, щедро обработанного зеленкой.

— Я о душевных муках. Их йодом не замажешь.

— Между прочим, мы твоему Костяну еще за сегодняшнее не вернули.

— Это правда, — грустно согласился Никита, — но я объясню ему ситуацию. Он войдет в положение. Человек свой, в одном танке горели.

— Каком еще танке?! Ты ж справку купил. О плоскостопии.

— Во-первых, не купил, а сменял. На акции «Юкоса». Когда он еще был «Юкосом». А во-вторых, плоскостопие у меня действительно присутствует, только эти эскулапы военкоматовские даже одноруких инвалидов годными признавали. Дескать, на курок нажать одной руки хватит. Даже пальца. Так что я просто восстановил справедливость. И потом, если помнишь, я убежденный пацифист. А про танк так, к слову. Для доходчивости. В общем, думай. До утра время есть. А сейчас спать. Но если надумаешь, буди.

Никита дернул за шнурочек торшера, и комната погрузилась во мрак.

Вадик несколько секунд не закрывал уцелевший глаз. Несмотря на дикую усталость, сон не шел. Да и ушибы с синяками не лучшее снотворное.

Конечно, было обидно получить ни за что, но с другой стороны, в голове вертелась странная мысль — а может, оно и к лучшему? Как бы он смотрел потом в глаза тому же Алешке? Даже понимая, что он ничего не узнает.

Вадик повернул голову. Тень от цветка на окне напоминала палача, поднявшего над головой меч. И напомнила еще кое о чем…

* * *

Они оказались в музее, в общем-то, случайно. Гуляли по набережной, как вдруг хлынул ливень. Нет, он, конечно, хлынул не вдруг, с полчаса собирался, но юные влюбленные просто не обращали на это внимания. Вадик увлеченно рассказывал о тонкостях бухгалтерского учета, а Лера, не отрываясь, слушала. Когда же с небес упала дождевая вода, они очнулись и побежали к ближайшему укрытию, которым как раз и оказался Музей восковых фигур. Прямо за дверьми посетителей встречал яркий стенд с портретом румяного Малюты Скуратова. «Незабываемые минуты в компании убийц, садистов и палачей! Всего за 100 рублей!»

Судя по отсутствию очереди у кассы, выставка не пользовалась успехом у публики. Ибо после пары вечеров с НТВ, представленные убийцы и садисты казались потешными плюшевыми игрушками. И зачем тратить деньги, если вечером палачей покажут бесплатно.

Смотритель, он же экскурсовод, мужчина пенсионного возраста, скучал на вахте в компании с гигантским кроссвордом.

— Давай сходим, — предложила Валерия, — все равно дождь.

— Не вопрос. — Вадик тут же раскрыл бумажник с пятисотенной купюрой, выклянченной утром у матери якобы на покупку дефицитных учебников по бухучету.