Три дамы в поисках любви и смерти - [10]

Разборки

— Я бы выпила вина! — сказала Червоная дама мрачно.

— Подруга, ты за рулем, — сказала Крестовая и отодвинула от нее бутылку.

Тут взгляды их встретились, и они что-то поняли друг про друга.

— Ты что-нибудь там видела? — спросила Крестовая.

— А ты?

Опять взгляды их встретились. Ушибленная коленка болела, и Червоная дама сделалась агрессивной.

— Надо бы разобраться в этой хреновине! — сказала Червоная дама.

— А я против?

— Пошли вместе! Что они тут устроили? Что здесь такое творится? Что за лавочка такая? Пошли!

— Пошли! — бесстрашно сказала Крестовая. — Я, понятно, чуть выпивши, но ты-то как стеклышко!

— Разберемся! — сказала Червоная и решительно встала.

Поднялась и Крестовая. И тоже решительно.

— Девочки, вы куда? — забеспокоилась Бубновая.

— В туалет! — ответили Червоная и Крестовая разом.

— Так вы же там только были.

— Забыли кое-что…

И обе, Червоная и Крестовая, поддерживая друг друга, что, впрочем, было совершенно излишне, направились к туалету.

— И я, девочки, — забеспокоилась Бубновая и, подхватив сумочку, побежала за ними.

На пути их неожиданно появился официант:

— Дамы хотят в дамскую комнату?

— Да! — ответила Червоная за всех.

— Выключатель справа.

— Знаем!

Тут подошла Бубновая и они, все трое, остановились у двери, с светящейся женской головкой под кокетливой шляпкой, но застыли вдруг в нерешительности.

— Может, я первая? — сказала Бубновая.

— Не советую, — сказала Крестовая.

— Почему?

— По кочану, детка!

Постояли еще, чего-то боясь.

— Ладно, что уж! — сказала Червоная и толкнула дверь.

Дверь распахнулась прямо в прохладный, мокренький вечер. Где-то далеко мерцали огни, отражаясь в озере. Шумели деревья. Пахло сыро и чуть гниловато. Пахло близкой водой.

— Фокусы, — сказала Червоная дама. — Это какие-то фокусы.

— Дамы не забыли включить свет? — донесся голос официанта.

Червоная дама протянулу руку вправо, вдоль наружной, холодной стены

дома и нащупала выключатель.

Вспыхнуло освещение. Прямо перед дверью показалась дорожка, усыпанная гравием, по бокам ее сидели керамические лягушки и в их открытых пастях светили фонарики. В конце дорожки виднелся небольшой голубой домик.

— Так вон же туалет! — весело воскликнула Бубновая дама и ступила на дорожку.

— Не смей! Не смей! — готовы были вскричать, как Червоная, так и Крестовая, но что-то сдавило им горло и они не могли выдавить ни звука.

Бубновая дама

Между тем, Бубновая дама быстро и все так же весело добежала до домика, легко потянула дверь и вошла.

Там было пусто. Дощатый пустой домик неизвестного предназначения. Под потолком горела самая обыкновенная лампочка в сто ватт, свисая на простом проводе. Домик был маленький, так что и этого освещения вполне хватало.

«Это совсем не туалет», — подумала Бубновая дама. Впрочем, она пошла сюда скорее, как водится, за компанию и уже думала вернуться, но сила привычки была велика и нужно было сделать то, что делается в таких случаях, — хотя бы напудрить нос.

Она достала из сумочки пудреницу и посмотрела в маленькое зеркальце, но почему-то увидела там не себя, а своего бывшего мужа Пашу. Было такое чувство, что он заглядывает ей через плечо.

Она огляделась и увидела, что она совсем не в этом крошечном домике, а в своей квартире. Голова закружилась. Она опять торопливо взглянула в зеркальце и увидела свой собственный нос, — блестящий, надо бы напудрить, — а потом глаз, уже с чуть размазанной карандашной подводкой. А потом вдруг она опять увидела Пашу — он заглядывал ей через плечо. Это было, по крайней мере, странно, потому что зеркальце было маленькое. И как он мог в нем уместиться?

Она оглянулась. Паша действительно стоял рядом, и они были в ее квартире. Паша улыбался своей обычной улыбкой — чуть-чуть, уголками губ.

Она не любила эту улыбку, по которой никогда нельзя было понять, нравится ему что-то из происходящего или нет. Это была маска, за которой он прятался. И эта маска ее раздражала. Он вообще ее раздражал. Дома он всегда ходил в шортах, особенно подчеркивающих его непропорциональную фигуру, — коротковатые ноги и от этого казавшееся еще более длинным тело. В обычной одежде это было почти незаметно, но в шортах… Шорты ему просто не шли, но она стеснялась ему об этом сказать.

Так что в этих шортах, в выходные дни он сновал по кухне и готовил завтрак (он любил готовить), зачем-то поминутно хлопая дверцей холодильника и — поочередно — дверцами кухонных шкафчиков. И у нее мелькала глупая мысль: что этот человек делает в моем холодильнике и в моих шкафчиках, просто в моей кухне, совершенно забыв о том, что они были женаты уже почти год и можно сказать, что это был и его холодильник и его шкафчики.

Они были женаты уже почти год, но она к нему так и не привыкла, он был в ее жизни чем-то ненужным, инородным. Была у него своя квартира, и он предлагал их квартиры объединить. Но интуиция подсказывала ей, что спешить с этим не надо, что их совместная жизнь долго не продлится. И она не спешила.

Когда их познакомили, ей было тридцать семь. Перед тем был ряд поверхностных отношений, так и не приведших к браку. И одна знакомая как-то бестактно и очень обидно заметила, что на ней какой-то особый венец безбрачия, и посоветовала сходить к знахарке. К знахарке она не пошла, но когда ее познакомили с Пашей, просто взяла и вышла замуж, назло этой женщине и себе. Вот вам венец! Вот вам безбрачие! Тем более, все подруги, близкие и дальние, уговаривали в один голос: материально обеспечен, с квартирой, компьютерщик, программист, не дурак, не урод. Что еще нужно для счастья?