Три черепахи - [5]

Зазвонил телефон. Басков ждал звонка Марата, но это оказался начальник МУРа.

«Ну что у тебя?» – был вопрос.

– Есть новенькое, Олег Александрович… – И Басков рассказал о сообщении из города П.

– А пострадавший жить будет? – спросил начальник.

– Состояние тяжелое, но, кажется, не умрет.

– Будем надеяться… Тебе помощь не нужна?

– Да пока обойдусь.

– Ну желаю… До понедельника.

– Всего хорошего, Олег Александрович.

Положив трубку на аппарат, Басков решил было пойти погулять на улицу, в сад напротив, но стояла жара, а в кабинете нежарко, и Басков раздумал. Часы показывали четверть пятого… Поболтать бы с Сашкой, но сын и жена уехали к его старикам на дачу в Востряково. Марату возвращаться еще рановато…

Басков сел в мягкое кресло, стоявшее спинкой к окну и, перетасовывая в уме похождения Балакина, незаметно для себя уснул.

Разбудил его звук громко захлопнутой двери – в дверях кабинета стоял возбужденный Марат.

– Есть, Алексей Николаевич!

Басков нарочито неспешно растер пальцами затекшую шею, пересел за стол, закурил сигарету а только тогда спросил:

– Что есть?

Марат поставил серый фибровый чемоданчик на подоконник, вынул из него пачку фотографий, из пачки выдернул портрет Балакина и сказал почти радостно:

– Его никто не узнал.

– Так чего же ты ликуешь?

– Чемодан узнали.

– Погоди, давай-ка по порядку. Садись и рассказывай.

Марат неохотно, но все же сел.

– Значит, так… Достал адреса… Начал с официантки, которая поближе живет… Не повезло – уехала с подругой на Москву-реку купаться… Зато со второй сразу повезло… Показал снимки – таких, говорит, вчера не было… Говорю про чемодан, она на него посмотрела и говорит: точно, сидел у нее вчера за столиком гражданин с таким вот чемоданчиком. Пил водку, закусывал ветчиной. Она его запомнила, потому что он несколько раз спускался вниз, объяснял, что ему по автомату звонить надо. Наверно, неудачно…

– Почему?

– Она говорит, расстроенный был, мрачный.

– Много пил?

– Она говорит, граммов четыреста.

– Как выглядел?

– Вот, я записал. – Марат достал из кармана блокнот, полистал его и раскрытым протянул Баскову.

Запись была краткая: «Шатен, глаза серые, нос прямой, лоб морщинистый, лицо бледное. Лет – приблизительно пятьдесят пять. Голос низкий. Производит впечатление интеллигентного человека».

– Долго он сидел? – спросил Басков.

– Часа два или три.

– Про жизнь разговора не было?

– Она же сказала, Алексей Николаевич: он не в духе был. Даже с соседями по столику ни слова, Она очень наблюдательная оказалась.

– Официантки вообще народ наблюдательный. Что дальше?

– Он когда звонить выходил, чемоданчик с собой брал. А официантке сразу задаток дал – двадцать пять рублей.

– Сколько же раз выходил?

– Пять или шесть.

– А когда совсем ушел?

– Вот тут-то и интересно, Алексей Николаевич. Она говорит, расплатился он примерно в половине одиннадцатого, она сдачу отсчитала, он оставил рубль на чай и ушел. И не очень пьяный был. А уже перед самым закрытием она его увидела у окошка буфетной, где спиртное выдают. Значит, где-то с часик побродил, а потом решил добавить.

– Буфетчицу ты навестил?

– А как же! От официантки – прямо к ней. Пожилая такая женщина, но память тоже хорошая.

– Ну-ну… И что она запомнила?

– Чемоданчик четко узнала. Портрет описала точно так, как и официантка. Он попросил налить двести коньяка, объяснил, что торопится, и за столик уже поздно было садиться. Ну она велела ему из мойки фужер принести, налила, он выпил, минералкой запил.

– Между прочим, откуда он деньги доставал, когда расплачивался? Бумажник у него был? Или как? Марат улыбнулся, довольный собой.

– Это я тоже догадался спросить. И официантка и буфетчица точно запомнили: просто из кармана вынимал, из правого брючного кармана.

Басков взял карандаш, вырвал из настольного календаря – откуда-то из апреля – неисписанный листок.

– Давай теперь посчитаем, – сказал он. Марат поднялся со стула, встал у него за правым плечом.

– Предположим, в буфете пил он пятизвездочный коньяк. Сколько это будет?

– Там же с наценкой. Сто граммов – трешник.

– Так. Пишем: шесть рублей. Плюс четыреста граммов водки по рубль двадцать. Пишем: пять рублей. Кладем на закуску два рубля, плюс – на чай. Итого – четырнадцать. Что же получается?

– А что, Алексей Николаевич? – не понял Марат.

– Протокол осмотра места происшествия читал?

– Читал.

– Сколько там у него в карманах денег нашли?

– Рубль, кажется.

– Вот именно – всего лишь рубль, один целковый.

А должно быть по крайней мере десять. Ведь он с официанткой четвертным расплачивался. Так?

– Так, Алексей Николаевич.

– Тебе это ни о чем не говорит?

– Обчистили до копейки. Значит, нападение с целью ограбления?

– Ну, сам понимаешь, игра с паспортом тут, наверно, не последний момент, но деньги нападавшему тоже нужны были.

Марат заговорил тихим, словно извиняющимся голосом, как делал всегда, когда осмеливался выдвигать собственные соображения.

– Алексей Николаевич, а если предположить, что никакой игры с паспортом не было? Может, он сам его присвоил…

Басков взглянул на Марата с любопытством.

– Предположить, конечно, можно, да нам с тобой лучше от этого не будет… Все равно личность установить надо, личность… И Балакина разыскать… И этого Чистого…