Глава первая
От добра добра не ищут
Капитан греческого пассажирского теплохода «Одиссей» господин Ксиадис встал в этот день ровно в два часа ночи по Гринвичу. Сквозь жалюзи в каюту пробивались первые красноватые лучи. Предстоял сложный день.
Капитан перевел циферблат настольного календаря на 15 мая 1971 года, с удовольствием потянулся и, стараясь не разбудить жену, спавшую в соседней каюте, приступил к гимнастике. В последнее время Ксиадис стал полнеть, и врач прописал ему несколько упражнений. Но делать их на палубе, где могут увидеть команда и пассажиры, капитан не решался. Впрочем, свежего морского воздуха хватало и здесь.
На столе вспыхнула сигнальная лампа телефона.
— Доброе утро, капитан, — услышал он в трубке голос первого штурмана, стоявшего на вахте. — Четыре часа по береговому времени, через тридцать минут войдем в советские территориальные воды.
— Доброе утро! Спасибо. Я скоро буду, — ответил Ксиадис.
Со своими офицерами и пассажирами капитан говорил только по-английски. Он особенно тщательно завязал галстук, проверил гладкость полных щек и, наконец, тихо приоткрыв дверь, шагнул через высокий порог-комингс. Внизу под ногами привычно рокотали дизели. Капитан по слуху мог сказать, какие именно из четырех двигателей работают сейчас. Огромный лайнер спал. Капитан шел коридором первого класса. Вентиляция приносила из кают тонкие ароматы французских духов, слышалось чье-то сонное бормотание.
«Одиссей» в этот рейс был зафрахтован международной туристской компанией «Атлантик Экспресс», организовавшей круиз по Средиземному и Черному морям.
В программу морского путешествия входили Испания, Франция, Италия, Египет, Турция, Советский Союз и Греция. Публика на теплоходе была, как всегда, разноплеменная. Англичане и французы, немцы из Западной Германии и итальянцы, шведы, австрийцы и даже несколько американцев.
Люди разного достатка распределялись соответственно палубам лайнера, и все они выглядели как-то унифицировано, независимо от национальности. Может быть, это потому, что туристы моложе сорока редко бывают в круизах. Сорок лет — это возраст, когда человек только и может разрешить себе такое дорогое удовольствие.
Капитан Ксиадис дошел до конца коридора и хотел было подняться по трапу наверх, но заметил, что в каюте старпома, несмотря на ночное время, горит свет. «Что-то ему не спится», — подумал он и постучал в дверь. Не ответили. Это удивило капитана. Он постучал еще раз. Наконец раздался знакомый голос:
— Кто там?
— Это я, Фред.
Дверь каюты открылась. Капитан шагнул в полуосвещенную каюту и увидел сидящую в углу за столиком компанию из трех человек.
— Налейте мне мастики, Фред, только самую маленькую порцию, — сказал он. — С утра полезно убить бактерии в желудке. — Он взял стакан и повернулся к пассажирам: — Не спится, господа? — Он спросил по-немецки, потому что двоих хорошо знал. Важные, должно быть, птицы, особенно этот, в очках. Не помнил он лишь третьего, светловолосого бородатого мужчину средних лет. Посмотрев на этого человека, капитан испытал странное чувство — словно у него двоится в глазах. Он перевел взгляд на одного из двух уже знакомых ему пассажиров, тоже с окладистой, аккуратно стриженной бородой, и понял причину: они были удивительно похожи, прямо как близнецы, только цвет волос разный.
«Как это я его не запомнил? — подумал Ксиадис, глядя на блондина. — Оказывается, тоже из их компании».
— Доброе утро, капитан, — ответил за всех очкастый. — Вы уже на ногах? Когда будем в Батуми?
— В восемь берегового. Все по расписанию. За ваше здоровье, — сказал он и одним глотком выпил мастику.
— Спасибо. Засиделись, как бы не проспать…
— Да и мне пора на вахту, — засуетился старпом.
— Выходит, я испортил вам компанию. Извините, не буду мешать, господа.
Его не удерживали, и это совсем ему не понравилось. Чего им нужно от старпома?
Настроение у капитана было испорчено. Он поднялся наверх. На мостике его встретил первый штурман. Выслушав рапорт, Ксиадис проверил показания приборов. Все шло как нельзя лучше. Над морем уже поднялся красный круг солнца.
— Где же мой друг мистер Гросченк? — пробормотал Ксиадис — Ведь мы уже входим в территориальные воды. — Он поднял к глазам бинокль. Среди черточек и крестиков в линзах заплясал на волне четкий силуэт советского пограничного катера.
— Лево на борт, два градуса, самый малый. Приветствовать идущего навстречу, — приказал Ксиадис.
— Есть, сэр!
Под носом у катера выросли пенные усы, он развернулся и, разрубая волну, пошел на сближение с огромным белоснежным лайнером.
Капитан, улыбаясь, опустил бинокль.
— Парадный трап с правого борта. Стоп-машина!
Как у всякого капитана, у Ксиадиса были свои любимые порты, в которые ему всегда особенно приятно заходить. К их числу принадлежал Батуми. И вообще ему нравилась четкость и деловитость, присущая советским пограничникам и таможенникам при исполнении необходимых формальностей. За двадцать лет странствий по морям и океанам он познакомился с таможенниками и пограничниками всего мира. Ксиадису приходилось терпеть пренебрежение и грубость в нью-йоркском порту, случалось совать взятки в руки чиновников, терять драгоценное время на рейдах западногерманских портов. За каждый час простоя капитан отвечал перед компанией своими деньгами. И Ксиадис частенько говорил, что от долларов, которые он «выбросил в море», уровень океана должен бы уже подняться. И только в советских портах он никогда не потерял ни цента. Здесь неизменно корректные и вежливые офицеры делали все быстро, без проволочек. Поэтому, когда был запущен первый советский спутник, капитан не удивился.
