Три церкви - [6]
– Аршак-папи! Завтра мама приезжает!
Дедушка вздрогнул и открыл глаза. Сначала он ничего не понял, но Аристакес продолжал прыгать на месте и кричать:
– Она уже в поезде и приезжает ко мне!
Дедушка усадил четырехлетнего Аристакеса себе на колени.
– Завтра мама приезжает? – переспросил он.
– Да. Поездом!
– В таком случае ты точно не должен заболеть. – Потом позвал бабушку: – Сона! Поставь чай: к нему завтра мама приезжает…
– Я и без тебя знаю, что ребенку нужно чаю, – пробурчал из кухни сердитый голос бабушки. – Да! Чтоб не заболел. Нечего было позволять ему есть снег… Режь хлеб!
Они ужинали в гостиной. Аристакес ел горячие котлеты и запивал сладким чаем. Бабушка с дедушкой разговаривали.
– Я видел Рафика.
– Как он?
– По-прежнему.
– А Мамикон? Что сказал Рафик? Мамикон пьет?
– Да. В городе его называют «ишак Мамикон».
– Что делается! – сказала бабушка Сона, а потом, обращаясь к Аристакесу: – Ешь, ешь, а то мама приедет завтра и скажет: «Какой у меня худой сын!»
Аристакес знал, что он вовсе не худой, а очень даже толстый, и щеки у него видны сзади, как у хомяка, но бабушке все казалось, что он худой.
Вечер проходил тихо и спокойно. Чувствовалось, что за окном идет снег, хотя он и не был виден. Аристакес сидел за письменным столом деда в нише гостиной и рисовал. Горела настольная лампа с желтым абажуром, и он смотрел на книжные полки, за стеклами которых были его, Аристакеса, фотографии. Потом смотрел на деда: тот сидел в кресле, смотрел телевизор и одновременно читал газету, вернее, у него не получалось делать ни то, ни другое: он просто засыпал. Рядом с ним на тахте сидела бабушка и вязала жилет (ему, Аристакесу). Она вязала и слушала телевизор. Слышен был стук старых часов. Они не тикали, а именно стучали, и ночью их стук был слышен даже в спальне.
Аристакес выключил лампу и пошел к бабушке.
– Тати, а ты мне расскажешь сказку перед сном?
– Конечно. Как всегда.
– Я хочу, чтоб ты рассказала мне ту сказку… Помнишь? В тот день, когда я упал с велосипеда, ты ее рассказывала.
– Обязательно, раз ты хочешь ту. Сейчас помою посуду, а потом пойдем спать, и я расскажу тебе сказку. Ты заснешь, а утром приедет мама.
– Хорошо, что приезжает мама, правда?
– Ну конечно!
И вот уже сказка рассказана. Бабушка молчала, но Аристакес точно знал, что она еще не спит.
– Татик, а почему у меня нет брата? Я очень хочу, чтоб у меня был брат. Я бы его тоже любил.
Бабушка промолчала, ничего не ответила, а Аристакес услышал тяжелый вздох дедушки – оказывается, тот тоже еще не спал. Аристакес спрятался с головой под одеяло и постарался уснуть.
«МАМА ПРИЕЗЖАЕТ!» – думал он.
Однажды он увидел сон, и сон этот потом ему снился уже на протяжении всей жизни. Он видел суд, и на скамье подсудимых сидел он, Арис; его обвиняли в каком-то страшном преступлении. Присяжные совещались между собой, до того выступал прокурор, и вот судья вынес приговор: смертная казнь. Тогда он закричал, закричал во сне:
– Как вы можете убить меня, когда я так люблю свою маму?!
И просыпался. Но всегда, почти всегда у ног его сидела мама, которая говорила:
– Ты плакал. Тебе приснился плохой сон?
Утром Ашхен действительно приехала.
Было солнечно и морозно, и не верилось, что вечером опять пойдет снег, а между тем так бывало каждый день. Аристакес с дедом Аршаком стояли на перроне и ждали поезд из Еревана. Замерзший снег хрустел под ногами, и Аристакес боялся, что мама не приедет или с поездом что-то случится. Но вот поезд подъехал, медленно раскачиваясь, и Аристакес увидел маму. Сначала он увидел ее в окне купе; она помахала ему рукой, и у него запрыгало сердце. Потом она вышла из вагона, и он бросился к ней. От нее пахло какими-то волшебными духами, и мальчик вдыхал их запах, когда мама целовала его. Потом мама поцеловала деда Аршака, и дед обнял ее. Они пешком пошли домой – вокзал был рядом с домом: мама, дедушка и между ними Аристакес. Дедушка нес мамин чемодан, а он – ее сумочку, чтобы что-нибудь тоже нести. Мама что-то рассказывала дедушке, дед все молчал, слушал. Аристакес тоже молчал, но не вслушивался в то, что рассказывала мама, а лишь смотрел на нее. У мамы был длинный-предлинный красный шарф с узелками на концах, и он думал о том, что очень любит этот шарф и любит маму. Неужели мама приехала?! – не верилось ему. Еще он думал о том, какие подарки она ему привезла.
Бабушка встретила их; Аристакес видел, что на глазах у нее слезы. Мама сняла пальто, шарф и показала ему подарки, которые привезла из Еревана, а он показал ей свои новые машины, и мама терпеливо выслушивала: эта машина всегда очень серьезна, а эта всегда почему-то смеется… А потом они завтракали.
После завтрака Ашхен и Аристакес пошли по магазинам. Ашхен всегда говорила, что того, что есть в провинциальном Дзорке, в Ереване не найти. Большую часть покупок опять составляли подарки ему, Арису.
Когда приезжала мама, она с сыном спала в гостиной; Аристакес – на тахте, Ашхен – на раскладушке. Она, как и бабушка, рассказывала ему перед сном сказки, но чаще – пела. У Ашхен был низкий, очень красивый голос, и она ему пела колыбельные песни. Он очень любил мамин голос, а когда она заканчивала песню, притворялся спящим. Тогда Ашхен включала лампу на письменном столе (желтый абажур) и, подперев голову ладонью, читала книгу. Аристакес осторожно открывал глаза, смотрел на нее и улыбался, когда улыбалась она, прочтя в книге что-то смешное. Но вот свет выключался, и слышно было, как мама кутается в одеяло. Можно было спать!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Мария Рыбакова, вошедшая в литературу знаковым романом в стихах «Гнедич», продолжившая путь историей про Нику Турбину и пронзительной сагой о любви стихии и человека, на этот раз показывает читателю любовную драму в декорациях сложного адюльтера на фоне Будапешта и Дели. Любовь к женатому мужчине парадоксальным образом толкает героиню к супружеству с мужчиной нелюбимым. Не любимым ли? Краски перемешиваются, акценты смещаются, и жизнь берет свое даже там, где, казалось бы, уже ничего нет… История женской души на перепутье.
Каково это – быть чужой среди своих? Как выжить, когда на невзгоды непростого для всей страны времени накладываются проблемы и боль гонимого народа? Семья героини книги, уехавшая из Кореи в Россию, была депортирована с Дальнего Востока в богом забытый поселок на окраине советского Узбекистана. Эмани сумела выбраться из «корейского гетто», получить образование, вырастить детей, встать на ноги в лихие 90-е, начать жизнь с нуля в пятьдесят лет в Бельгии, создать АКЕ – Ассоциацию корейцев Европы. В чем секрет этой сильной и жизнерадостной женщины? Ответ даст роман «Мемуары Эмани», ориентированный на самый широкий круг читателей.
Две обычные женщины Плюша и Натали живут по соседству в обычной типовой пятиэтажке на краю поля, где в конце тридцатых были расстреляны поляки. Среди расстрелянных, как считают, был православный священник Фома Голембовский, поляк, принявший православие, которого собираются канонизировать. Плюша, работая в городском музее репрессий, занимается его рукописями. Эти рукописи, особенно написанное отцом Фомой в начале тридцатых «Детское Евангелие» (в котором действуют только дети), составляют как бы второй «слой» романа. Чего в этом романе больше — фантазии или истории, — каждый решит сам.