Три апельсина - [7]
— Не стоило спешить, — хмуро заметил падре, — свой сон ты успел бы рассказать и попозже. Могу себе представить, какую нечисть видит по ночам такой грешник, как ты!
— Ах, святой отец, да ведь я видел вас. Ну просто совсем как живого. Вокруг вашей головы светилось сияние, а за плечами трепыхались два крыла, вроде куриных, только побольше. И так вы грустно на меня посмотрели, что я заплакал, проснулся и побежал к вам.
Скамбарону знал, что сказать. Всякому лестно услышать о себе такое, и сердце падре Бонифаччо растопилось, как воск от жаркого пламени.
— Подойди поближе, сын мой, — сказал он растроганным голосом. — Сон твой вещий и означает, что грехи переполнили тебя, как тесто, о котором забыла нерадивая хозяйка, переполняет квашню. Покайся, покайся, сын мой!
Скамбарону только этого и надо было. Он проворно стал на колени у самой постели падре Бонифаччо и, смиренно опустив глаза, чтобы получше видеть пряжки, — туфли-то стояли под кроватью! — начал свою исповедь.
— Э, святой отец, грехов у меня так много, что не знаю, с чего и начать.
— Начинай с самых крупных, — посоветовал падре.
— Ну, ладно. С неделю тому вывела у меня голубка пару голубят. Не прошло и дня, как ваша кошечка задрала одного голубенка. Тут я, превеликий грешник, вместо того, чтобы отдать ей второго голубенка, поймал эту гадину за хвост да так настегал, что она целый год на голубей и смотреть не захочет.
— Ах, сын мой, — укоризненно сказал падре, — ты не только согрешил, обидев невинное творение, но грешишь и сейчас, ибо язык твой произнес бранные слова.
— Вот, вот, подхватил Скамбарону, — я еще и не то говорю. Не дальше как пять минут тому назад я обозвал вашу почтенную служанку старой перечницей.
— Ай, как нехорошо сын мой, — застонал падре и возвел глаза к потолку.
В это самое мгновение Скамбарону одним рывком отодрал пряжки с туфель падре Бонифаччо и положил их в карман.
— Ну, с крупными грехами как будто покончено, — облегченно вздохнул он. — Перейдем к мелким. Совсем недавно я украл у одного доброго человека пару серебряных пряжек.
Падре даже привскочил в постели.
— Как, сын мой, и это ты называешь мелким грехом! — закричал он в ужасе, представив, что было бы с ним самим, если б пряжки украли у него. — И они не прожгли тебе карман, нечестивец?!
— Пока не прожгли, — ответил Скамбарону, — но жгут ужасно. Не возьмете ли вы их у меня, святой отец?
— Что ты, что ты! Да я никогда в жизни не притронусь к ним. Сегодня же отдай их законному владельцу.
— Не знаю, как и быть, падре Бонифаччо, — отвечал Скамбарону, почесывая затылок. — Я, видите ли, уже пытался это сделать. Да хозяин их не берет.
— Это дело другое, — рассудил падре, — что же ты раньше не сказал? В таком случае можешь считать, что пряжки ты не украл, а просто получил в подарок.
— Спасибо вам, падре, — сказал, поднимаясь с колен, Скамбарону. — Вы облегчили мне душу! Она теперь свободна от грехов и пуста, словно бурдюк, из которого выпито все вино до капли.
— Тогда иди с миром, сын мой, — благословил его падре Бонифаччо.
Скамбарону ушел очень довольный. А был ли доволен наш падре, когда стал одеваться, судите сами.
Дрозды и скворцы
— Какой чудесный голос у этих птичек! — сказала девушка.
— Твой голос еще нежнее, — ответил юноша. — Никакие дрозды не сравнятся с тобой.
— Ты хотел сказать скворцы, — правда?
— Конечно, скворцы, если тебе так больше нравится, — сказал юноша.
Разве кто-нибудь на его месте ответил бы иначе?
— Нет-нет, — быстро сказала девушка. — Раз ты говоришь, что это дрозды, пускай будут дрозды.
Тут они взглянули друг на друга и забыли и о дроздах, и о скворцах, и обо всем на свете.
Скоро влюбленные поженились и зажили душа в душу.
Прошел ровно год со дня их свадьбы. Ради такого праздника жена решила испечь пирог. Пока пирог пекся, муж отправился выпить стаканчик-другой виноградного вина. Но едва он дошел до винной лавки, как навстречу ему попался старик, весь увешанный клетками, в которых на тоненьких жердочках прыгали разноцветные птицы.
«Вот кстати, — подумал муж. — Обрадую жену, куплю ей подарок».
И он крикнул:
— Эй, птичий хозяин, что просишь за пару птичек в зеленой клетке?
Птички стоили четыре сольди. Но продавец ответил:
— Шесть сольди, синьор.
На то он и был продавцом.
— Два сольди, — сказал муж.
На то он и был покупателем. Сошлись, конечно, на четырех.
— Берите, синьор, эти птички принесут в ваш дом счастье, — сказал продавец, передавая клетку мужу.
Муж взял клетку, выпил стакан вина и пошел домой.
Тем временем жена чисто убрала в доме и нарядилась в свое лучшее платье. Тут и пирог поспел. Только она поставила его на стол, как муж открыл дверь и крикнул с порога:
— Посмотри, женушка, какой я принес тебе подарок. Не правда ли, замечательные дрозды?
— Замечательные, — ответила обрадованная жена. — Только это не дрозды, а скворцы.
— Нет, дрозды! — заспорил муж.
— Нет, скворцы! — заспорила жена.
— Дрозды! — стоял на своем муж.
— Скворцы! Скворцы! Скворцы!!! — затопала ногами жена.
— Ах, раз скворцы, так пойду продам моих дроздов на базаре! — закричал выведенный из терпения муж.
