Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Макария - [27]

В Ветхом Завете Бог требовал от иудеев, чтобы они всегда были препоясаны, а значит, готовы услышать Его повеление или звук военной трубы. Они воспринимали это с верой. И действительно: Сам Бог давал повеление о начале войны, по Его мановению поднималось облако, появлялся огненный столп. Кроме того, когда иудеям предстояло уйти из Египта, Он сказал им: «Будьте препоясаны поясом, сандалии пусть будут у вас на ногах и посох в руке, и Я скажу вам, когда отправляться в путь».

Цель рассматриваемого правила — показать, какую готовность мы должны иметь пред Богом. С древних времен существует обычай: монаху всегда быть в кукуле. Нам необходимо понимать глубокий смысл этого обычая. Когда я иду в церковь, я надеваю кукуль, потому что в церкви присутствует Бог. Точно так же и когда я иду спать в кукуле, я должен знать, что и теперь рядом со мной присутствует Бог.

В наше время этот прекраснейший обычай чаще всего не соблюдается. Но хорошо было бы нам, насколько это возможно, соблюдать его по-настоящему: не по форме, а по сути. Конечно, если нам приходится по той или иной причине снимать рясу или подрясник, мы можем по-прежнему сохранять бдительность, но нужно сохранять еще и благообразие. И если святой говорит это о мужчине, то тем более это относится к женщине. Она должна сохранять благообразный вид. В особенности нельзя допускать, чтобы одна видела наготу другой.

Об одном архиепископе, у которого была тяжелая болезнь сердца, рассказывали: врачи совсем не позво

ляли ему двигаться, потому что его состояние было опасным и от одного движения он мог умереть. Когда владыку пришли навестить важные люди, он очень вежливо попросил их ненадолго выйти. Посетители подумали, что он хочет помолиться, и оставили его одного. Когда они вновь вошли, то увидели, что он встречает их стоя, одетый в рясу и подрясник. Они замерли от изумления. Архиепископ хотел предстать перед ними в подобающем виде.

Итак, мы должны чувствовать потребность в благообразии, должны быть облеченными в кукуль, рясу и прочие одежды. Только в браке можно входить в тесное соприкосновение с телесностью другого человека. Мы же не должны нарушать своего целомудрия, чистоты и скромности, во-первых, перед ангелами и святыми, а во-вторых, перед ближними и даже, я бы сказал, перед собственными очами. Когда совесть начинает притупляться и нам становится

безразлично то, что другие могут увидеть нас с непокрытой головой или даже раздетыми, тогда притупляется и наша способность к таинственному вйдению Бога. Таким образом становится ясно, есть ли в сознании человека ощущение живого Бога и воспринимает ли он Бога духовным зрением. Поэтому давайте будем хранить строгое целомудрие и бдительность при духовных подвигах.

Возжигай свой светильник елеем очей твоих, то есть слезами. (38)

Слезы, конечно, не одной природы с елеем, но сказано прекрасно. Говорят, один человек хотел умыться, а ему сказали: «Разве у тебя нет слез, чтобы умыть лицо?» Другой хотел зажечь лампаду, но у него не было масла. «Хорошо, — сказали ему, — но разве у тебя нет слез?» Прекрасные примеры, полезно хотя бы просто их помнить.

Слезы, о которых идет речь в настоящем правиле, не одинаковы с теми, о которых говорилось ранее. Это слезы сокрушения от ощущения своей греховности. Но и к тем, и к другим слезам относится заповедь блаженства: Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Слезы сокрушения появляются тогда, когда я не позволяю себе безудержно смеяться, не разговариваю много, не смотрю по сторонам, но, напротив, молюсь, говорю непрестанно: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного». Возможно ли произносить молитву Иисусову и при этом не плакать? Возможно ли причащаться — и не плакать? Так мало-помалу в душу человека приходит сокрушение, которое делается его неизменным состоянием.

Значит, во-первых, у меня есть осознание того, что я грешен: я не грешу, но чувствую, что мое естество пропитано грехом, подобно губке, опущенной в воду. И чем больше я освящаюсь, тем сильнее это чувствую, тогда как, напротив, чем больше я грешу, тем меньше это понимаю. Во-вторых, я упражняюсь в том, что ведет меня к сокрушению: пребываю в молчании, безмолвии, имею суровый вид — не в том смысле, что я сердит, но в том, что я непреклонен в духовной борьбе, не отступаю ни на шаг, не раздваиваюсь, но нахожусь в единении со святыми.

Когда у меня есть такие слезы, тогда я могу сказать, что зажигаю свой светильник елеем очей моих. Смысл сказанного таков: для того чтобы начать очередной день или ночь своей жизни, мне нужны слезы. Для того чтобы сохранить зажженным светильник своего ночного бдения и своего дневного шествия, светильник святости и Трисолнечного света, входящего в мое сердце, мне нужен елей слез. Не угашайте, — сказано, — Духа, Который есть светильник, огонь, Бог внутри меня. Такова монашеская жизнь. Если мы живем не так, то мы не достигли ничего, не показали никакого продвижения со времени пострига, не сдвинулись с места ни на одну тысячную миллиметра.

В правилах преподобного Антония Великого нет ни одного незначительного слова. Если убрать хоть одно, для нас пропадет весь смысл этих правил.