Тревожные ночи Самары - [61]
Мысли текли приятные, обнадеживающие, и духота уже не казалась непереносимой. Под хорошие мысли он и задремал. Стало мерещиться ему, что он уже выписался и что сидит с удочкой на берегу Волги, а напротив — Жигули, мохнатые, зеленые. Ослепительно блестит солнце, аж глаза режет. Жарко Ягунину и хочется пить. Он откладывает удочку, спускается к воде. Наклоняется и видит свое отражение. Но только это не его лицо: из воды на Ягунина смотрит ухмыляющийся Гаюсов! Оцепенение охватывает Михаила, он не может шевельнуться, не в силах оторвать взгляд от ненавистной морды. Он кричит, а звука нет.
Ягунин застонал и проснулся. Тихо было в госпитале, тихо, душно и темно. Он снова закрыл глаза, полежал так немного. Рука ныла, и Михаил сменил позу. Тикали в коридоре ходики. И все. Никаких больше звуков. Раньше хоть Никишин посапывал рядышком, не так тоскливо было ночами.
Внезапно под окном раздался еле слышный шорох. Скрипнула— и тоже тихонечко — рама. Ягунин, не поворачивая головы, скосил глаза и вздрогнул: в темно-синем проеме окна проявился черный силуэт. Кто-то беззвучно перелезал через подоконник, а за ним, этим кем-то, в окне показались еще чья-то голова и плечи.
Ягунин осторожненько просунул руку под подушку и нащупал теплую рукоять шабановского револьвера. Сердце его заколотилось бешено.
— Кто?! — крикнул он резко, во весь голос.
— А! — со злостью рыкнул неизвестный. Схватив с кровати Никишина подушку, он бросился к изголовью Михаила. Второй ойкнул и выругался, с размаху наскочив в темноте на кровать.
От пронзительной боли в ключице Михаил потерял сознание, но лишь на миг. Зато тотчас навалилось удушье; накинув на лицо Ягунину подушку, ночной тать сдавил ему горло железными пальцами. Другой навалился на брыкающиеся ноги. Извернувшись, чекист высвободил руку из-под собственной подушки и ткнул револьверным дулом в бок душителю. Среагировал тот поздно: хотел было метнуться в сторону, да спусковой крючок Михаил уже нажал. Приглушенный выстрел и дикий крик боли прозвучали одновременно. Второй метнулся от кровати и мигом вскочил на подоконник. Михаил увидел вспышку в его руке и сам выстрелил в уже присевшую, чтобы спрыгнуть во двор, фигуру. Кажется, он попал, потому что силуэт в окне странно дернулся и исчез.
По коридору кто-то бежал, слышались возбужденные голоса. Ягунин включил в палате свет и увидел, что на полу, раскинув руки, лежал чернявый атлет с челкой, который нынче утром угощал его папироской в «холерном бараке». Темно-красное пятно растекалось на гимнастерке пониже ребер, а в открытых глазах… Лучше б Ягунин в них не смотрел.
Стукнула дверь. В проходе толпились сестра, санитарка, какие-то люди в исподнем. Их расталкивал Никишин, гудя:
— А ну, пусти, говорю!
Из-за его плеча высовывались стриженые головы еще каких-то незнакомых красноармейцев в нижних рубахах.
— Никишин! — чуть не срывая голос, крикнул Ягунин. — Бежи к телефону! Вызывай ЧК! Пусть Белову скажут!
Он обернулся к красноармейцам.
— А вы — к часовому, бегом! Никого из госпиталя не выпущать! Никого, даже докторский персонал, никого!
Ягунин подбежал к окну и выглянул во двор. Только у ворот да у подъезда главного корпуса оранжевели фонари. Привидениями мелькнули мимо окна две фигуры: это красноармейцы, сверкая кальсонами, спешили к проходной.
Михаил, скрипя зубами от боли и шепотом матерясь, взобрался на подоконник и спрыгнул во двор.
5
— Стреляют! Все пропало! — истерически закричала Ольшанская.
Она и без того не находила себе места в ординаторской, все металась, все что-то шептала. Гаюсова бесила ее трусливая суетливость, бессмысленность ее поведения. Сейчас им оставалось одно: ждать, когда в окно ординаторской стукнет подпоручик Першин. Ему и Егору Минакову, бывшему гвардейцу-семеновцу и члену Петербургского атлетического союза, было поручено инсценировать самоубийство раненого чекистского заморыша — повесить его на простынях. Это была, конечно, жестокая и архикрайняя мера, и к тому же небезопасная, но ее продиктовала необходимость. По словам Нины Дмитриевны, этот маленький, уже кем-то подстреленный пролаза нынче утром сунул нос в инфекционный корпус. Вряд ли он успел сообщить об увиденном там кому-либо, кроме следившего за Ольшанской чекиста. Но до завтра оставлять его живым было нельзя: решали уже не месяцы и недели, как раньше, а считанные дни. И неважно, кем считанные: до выступления оставалось, по словам Павловского, двое, от силы — трое суток, и никак не больше.
И вот — пальба! Она могла означать только провал: значит, убрать чекиста без шума не удалось. А коли так, то все случившееся с Минаковым и Першиным Гаюсова уже не могло интересовать. Взяв со стола свечу, он открыл тумбочку и поставил туда огарок, чтоб свет не был виден из окна. Вынул из кармана револьвер.
— Бежать! — громким шепотом крикнул он. — Выписывайте пропуск на меня, живо!
Ольшанская была невменяема. Зажала ладошками рот, наталкивалась на мебель, глухо стонала. Брызнула осколками банка, свалившаяся с белого шкафчика, задетого ею.
— Дуреха! Истеричка!
Гаюсов схватил Нину Дмитриевну за плечи, встряхнул, отодрал ее ладони от лица и влепил тяжелую пощечину.
В основу повести положены эпизоды так называемых маорийских войн 1843–1872 гг. Главные персонажи ее — вымышленные лица, однако при разработке сюжетной линии автор широко использовал конкретный фактический материал из истории Новой Зеландии периода маорийских войн.
Очерки, документальные рассказы и повести, помещенные в этой книге, посвящены теме охраны государственной собственности, борьбы с бесхозяйственностью, расточительством, рвачеством. На примерах, взятых из жизни Куйбышевской области, авторы показывают целеустремленную и напряженную работу, которая ведется в этом направлении…
Конец 1921 года. Война закончилась, но еще много разных отрядов и групп из недобитыхбелогвардейцев, а то и просто бандитов, шастают по просторам Дикого поля и Поволжья.В Самарской губернии таким «бельмом в глазу» для чекистов стала Атаманская армия Василия Серова, бывшего унтер-офицера царской армии. Пользуясь неразберихой и малочисленностью красноармейских отрядов, банда Серова наводила страх и ужас на жителей станиц и небольших городков Поволжской степи. В конце концов, после особенно дерзкого нападения серовцев на уездный город Пугачев, руководство губчека приняло решение выманить банду из степи и уничтожить…
Рожденная в огне революционных битв, воспитанная Коммунистической партией, неразрывно связанная с народом, советская милиция с первых дней своего существования стала надежным стражем социалистического общественного порядка. Об этом и рассказывают материалы, помещенные в настоящем сборнике.
Луна временами становится красной. Кто-то даже не заметит, но только не жители маленького городка Делейси. События предстоящей ночи поменяют их жизни навсегда. Человек-без-имени хочет исцелиться от древнего недуга. Банковский клерк постарается изо всех сил спасти возлюбленную. А троица грабителей планируют сорвать солидный куш. Остаётся вопрос: а нет ли четвёртой заинтересованной стороны?
Юрий Ребров по образованию преподаватель русского языка и литературы. Долгое время занимался журналистикой, работал ведущим на радио и телевидении. Занимал должность главного редактора журнала. Сочинение детективных произведений — его старое увлечение. Повести Юрия Реброва неоднократно публиковались в журналах и были награждены премиями. В настоящее время вышло несколько его книг. Компания «Посейдон» лакомый кусочек: морские суда, ценные грузы, портовая инфраструктура. И владелец ее Юрий Филимонов тоже настоящая акула капитала.
Книга «Восемь дней в сентябре и Рождество в Париже» — это детективный роман петербургского искусствоведа В. И. Переятенец. Будучи аттестованным экспертом Министерства культуры РФ, автором многочисленных статей и таких книг, как «Русский антиквариат» и «Экспертиза и оценка произведений декоративно-прикладного искусства. Фарфор. Стекло. Ювелирные изделия», она хорошо знакома со средой коллекционеров и торговцев антиквариатом. Однако не следует воспринимать данное сочинение как документальное.
Действие нового романа Ирины Лобусовой «Красная комната» происходит в большом городе, куда приезжает, переживая любовную драму, талантливая художница Евгения Кравец, именующая себя Джин. Она устраивается на работу дизайнером в архитектурную фирму и снимает квартиру в старинном доме: ей очень нравится гостиная в красных обоях, производящая на многих зловещее впечатление. Джин чувствует некоторое родство с этой странной комнатой, да и сама она выглядит странно, эпатируя окружающих зелеными волосами, в том числе руководителя фирмы Вадима, человека пресыщенного, живущего в свое удовольствие, но давно потерявшего интерес ко всему.
В маленьком городке, затерянном среди бескрайних пустошей Австралии, произошла трагедия: священник местной церкви убил пятерых человек, а потом и сам погиб от пули полицейского. Что же стало причиной кровавой бойни? В этом решил разобраться известный столичный журналист Мартин Скарсден. Однако едва он приступил к расследованию, как городок потрясло новое преступление – возле запруды обнаружили тела двух неизвестных молодых женщин… Связаны ли между собой это двойное убийство и история священника-«стрелка»? Расследование Мартина приняло новый оборот.