Тревожные ночи - [53]

— Надо непременно овладеть портом! — сказал Маринча. — Я думаю, что Красная Армия уже достигла берегов Дуная. Вчера ночью она была в Крайове! Если мы предупредим вовремя русских товарищей, они переправятся на эту сторону, и тогда мы покажем немцам, где раки зимуют!

* * *

Коля Бошков, я и Маринча покинули партизанский лагерь и, когда стемнело, сели в лодку и поплыли назад. Сойдя на берег, я поспешил в штаб дивизии, а Коля и Маринча отправились в город Калафат, навстречу Красной Армии. Этой же ночью части советских войск вступили на болгарскую землю и овладели портом Видин. Они отрезали дорогу немцам, удирающим из Болгарии, и по берегу Дуная вошли в Югославию…

Из штаба дивизии я тут же направился на свою пограничную заставу. На следующий день нам предстояло совместно с русскими, югославами и болгарами уничтожить здесь, на Дунае, немецкую колонну, направляющуюся в район Железных Ворот…

На переправе (Рассказ раненого)

Долгое время я слышал грохот боя как бы во сне. От разрывов снарядов, казалось, стонала вся земля. Они раздавались то совсем близко, то где-то далеко-далеко, а иногда сотрясали все вокруг с устрашающим ревом, словно само небо неожиданно раскалывалось на части и падало на землю. Время от времени ветер доносил тонкое посвистывание пуль, бешеный лай пулеметов, крики наступающих солдат. Вдруг в каких-нибудь пятидесяти шагах сухо и резко ударила противотанковая пушка. Впереди что-то вспыхнуло ослепительным светом, и я почувствовал, как меня обдало волной горячего воздуха…

Я открыл глаза. В небо, описывая дугу, взлетела ракета. И как только она потухла, ночь показалась еще темнее. Высоко-высоко над собой я увидел крохотные мигающие серебристые искорки звезд. Снова послышался нарастающий гул боя, темный лес на вершине холма загорелся от взрывов и окутался клубами дыма. Я попробовал было приподняться на локте, чтобы повернуться на бок, но тут же упал от пронизывающей, нестерпимо острой боли в плече.

Постепенно я припомнил, что произошло, и осознал, где я теперь нахожусь. Земля вокруг была изрыта снарядами, исполосована окопами, обожжена взрывами. С бруствера обвалившегося окопа свешивался труп немецкого солдата. Его рука по-прежнему судорожно сжимала винтовку, как в тот момент, когда его настигла смерть, голова упиралась в землю. «Значит, мы захватили их окопы», — промелькнуло у меня в голове. А высота впереди продолжала сверкать огнями — там все еще шел бой.

Проклятая высота! Вчера мы скрытно перешли Муреш и заняли северный берег реки. Четыре раза ходили на штурм, стремясь выбить немцев из их окопов и траншей, чтобы захватить хорошо укрепленную возвышенность Сынджиорджиу. Но мы так и не смогли сбросить врага с вершины. На склонах Сынджиорджиу были расположены ступенями укрепления, прикрываемые мощным огнем. Когда немцы открывали пальбу, казалось, сам ад разверзается перед нами. Иногда они выходили из своих укрытий и яростно бросались в контратаку, пытаясь сбросить нас назад в воды Муреша.

Наступила ночь, а бои с немцами на скатах высоты все еще продолжались. Многие из наших остались лежать на пути от пожелтевшей прибрежной рощи до первой линии вражеских окопов на вершине; в батальоне осталось меньше половины людей. Когда же наступила темнота, мы, как кроты, укрылись в наспех вырытых окопах и траншеях. Все страшно устали, хотелось есть, боеприпасы были на исходе. Кое-кто из нас был так напуган огнем немцев, что то и дело с тревогой посматривал назад, надеясь увидеть наши части, которые должны были переправиться через Муреш и прийти к нам на помощь.

Наш батальон пополнился совсем недавно, поэтому многие не знали друг друга. В батальоне были и пограничники, и горные стрелки, и саперы, и кавалеристы без лошадей, и артиллеристы без пушек. Они прибыли к нам из частей, разбитых в начале боев на границе Трансильвании, когда танковые дивизии немецких и хортистских захватчиков вторглись сюда из Венгрии. Больше всего в батальоне было нас, пехотинцев, и пограничников.

С наступлением ночи по всей линии внезапно установилась необыкновенная тишина. Мы уже диву давались, с чего это немцы проявляют такую заботу о нашем отдыхе. Однако вскоре все выяснилось: немецкие части, обойдя нас с обоих флангов, атаковали наш тыл у переправы через Муреш. Надо было во что бы то ни стало удержать эту переправу. Только в этом случае мы смогли бы избежать окружения и обеспечить подход других наших частей с противоположного берега. Но переправу охранял всего лишь один стрелковый взвод при двух пулеметах!

Выход, казалось, был один — батальону отступить к прибрежным зарослям Муреша и оборонять переправу до тех пор, пока не подойдут подкрепления. А затем той же ночью перейти в новое наступление. Но для этого нужно было оставить наши позиции, те самые позиции, которые мы захватили ценой таких жертв, ценой целого дня тяжелых боев… Нет, это было немыслимо! Надо было сохранить и переправу, и позиции на склонах высоты! Тогда командир батальона решил оставить на высоте прикрытие из двух взводов при четырех пулеметах. В прикрытие брали только добровольцев, и когда очередь дошла до нашей роты, требовался всего один пулеметчик.