Тревожные галсы - [17]

Петр стоял на крыльце, не зная, то ли ему идти на корабль, то ли подождать капитана. Вера сама выручила его.

— Заходи, Петя, — сказала она. — Я не одна... Муж вернулся из рейса. Вчера вернулся. Познакомлю тебя с ним.

— Ну, если так, тогда зайду, — улыбнулся Петр.

Вера представила его мужу. Тот уже немного выпил, грубо сжал руку Грачева в своей мускулистой руке и, улыбаясь, сказал:

— Борис Алмазов, понял? Ну вот и хорошо. Только сам я без алмазов. Я не люблю алмазы. Моя слабость — деньги... Да ты, парень, садись, выпьем...

Петр сел рядом с хозяином. Алмазову было лет тридцать. Густая черная борода ярко оттеняла его белую шею. Лицо, широкое, румяное дышало силой. В серых, чуть раскосых глазах горели искорки.

— Вы моряк, да? — говорил он Грачеву. — А я рыбак. На Баренцевом море пролегла моя дорожка. Белая, вся в пенистых кружевах... Мало кто знает, почему я с пятнадцати лет на море. Вера тоже не знает, хотя и моя жена. Она не спрашивала, а я сам не говорил ей. Она любит только себя...

Вера сердито заметила:

— Борис, не дури!

Но тот, казалось, не слышал ее. Он стал жаловаться на свое трудное детство, сказал, что рано потерял отца. У матери их было четверо малышей. Вот и пришлось ему идти в рыбаки, потому что они хорошо зарабатывают.

— А вы давно служите на флоте? — спросил он Грачева.

— Пять лет...

— Тогда моря ты еще мало испил, кореш, салажонок еще ты, — буркнул Алмазов.

Вера сердито его одернула:

— Борис, да ты что? Петя из морской семьи. Его отец на Севере воевал. С моим отцом плавал на подводной лодке... — Она хотела еще что-то сказать, но муж прервал ее:

— А я что? Моря всем хватит... — Он посмотрел на Грачева. — Я, знаешь, тонул. И где? В Саргассовом море!.. Вам, коллега, не приходилось там бывать?

Вера, не мигая, глядела на Грачева. На ее лице играла кокетливая улыбка, и хотя она молчала, Петр догадывался, что ей интересно было его послушать.

— В тех местах не плавал.

— Рыбаки называют его «дамским морем», — продолжал Алмазов. — Вода там синяя до черноты, вот как глаза у моей Веруси. А над ним такое же синее небо. На море никогда не бывает штормов. Вот где житуха! Вода теплая и прозрачная, как родник. А знаете, кто открыл Саргассово море? Колумб! Во время первого своего плавания в Новый свет. Сколько там водорослей! Этот самый Колумб испугался, принял их за опасные рифы. Чудак, правда? И крабы там водятся. Погоди, как же их величают? — он стал ладонью тереть лоб.

— Краб портунус, — подсказал Петр.

— Вот, вот, портунус. Ночью я свалился за борт. По глупости... С боцманом поспорили, кто быстрее по шторм-трапу взберется. Так этот самый портунус ущипнул меня за ногу... Ну, что, выпьем еще? — Он потянулся к бутылке, но жена отвела его руку в сторону.

— Хватит, Борис. — Она тяжко вздохнула, посмотрела на Грачева. — Беда с ним... Капитан «Чайки» списал его на берег, так отец взял его на «Горбушу».

— У него же не сердце, у твоего капитана, а поплавок, — съехидничал Алмазов. — В ту ночь я отстоял свою вахту, а потом до рассвета рыбу солил. Что, железный я, да? Не железный, вот и выпил с устатку...

«Ох и хлебнет Вера с ним горя», — подумал Петр.

— Ты не очень-то глотку дери, — попрекнула Вера мужа. — Капитан добрый, другой бы уже давно погнал с судна.

Алмазов притих.

Вера принесла горячее. Петр вдруг почувствовал, что проголодался, и теперь ел с аппетитом.

— Вкусно? — спросила Вера.

— Очень. Как женюсь, приду к вам за рецептом.

Вера сказала, что она, наверное, умеет готовить не хуже других.

— Кто?

— Твоя Ира...

Наступила неловкая пауза. Вера заметила, как он покраснел, растерянно взялся за пуговицу на кителе и стал ее вертеть.

— Да, она моя — Ира, — наконец сказал Грачев. В его голосе Вера уловила обиду, но никак не могла понять, отчего он вдруг рассердился. И чтобы хоть как-то успокоить его, она весело сказала:

— Ира — милая девушка, она мне сразу понравилась, как только вы пришли к нам. Отец сказал, что она тебе хорошая пара. А я, Петр, тебя никак не пойму, — продолжала Вера. — Если любишь ее — женись. Зачем откладывать?

— Она учится, ей еще два года, — вздохнул он.

Вера тряхнула волосами.

— А ты подумай, подумай... Семья — это же добрый узелок на душе! Что, боишься детьми обзаводиться? Я и сама пока на это не решаюсь, да и Борис не хочет пока детей.

Петр встал и, поблагодарив за гостеприимство, сказал, что ему пора. Вера тоже поднялась из-за стола. Она позвала мужа, чтобы вместе проводить гостя, но тот махнул рукой, мол, проводи сама, у него что-то голова болит.

Они вышли во двор. Ветер, который с утра гулял над городом, утих, и на густо-синем небе высыпали звезды. Яркие и холодные, как вода в заливе. Они долго молчали, потом Вера спросила:

— Ну, как тебе Борис?

«Хвастунишка», — чуть было не вырвалось у Петра.

— Ты его лучше знаешь, — уклонился он от прямого ответа.

Вера промолчала. Они подошли к берегу. Море шумело, волны глухо плескались у камней, словно шептались о чем-то своем. А вот и причал. На нем тускло горел свет. Но Петр еще издали разглядел на палубе «Бодрого» чью-то фигуру. Так это же Кесарев! Увидев Веру, он сбежал по трапу.

— Ты?..

Он смущенно глядел на Петра, потом загасил папиросу и, нагнувшись к Грачеву, шепнул: