Тревожное небо - [45]

Каждая минута казалась теперь вечностью.

— Температура головок цилиндров левого мотора двести тридцать градусов, — озабоченно доложил Косухин.

В тревожном ожидании прошло еще две минуты,

— Температура поднялась до двухсот сорока градусов, — снова прозвучал предостерегающий голос бортмеханика.

— Двести пятьдесят…

— Двести шестьдесят… Больше оттягивать нельзя, начнется пожар! — С этими словами Косухин выключил левый мотор.

В тот же миг мы с Козловым нажали изо всех сил на правую педаль и прибавили газ единственному работающему мотору. До установленного срока оставалось еще три минуты. Обстановка была более чем серьезной. Внизу, скрытые облаками, нас подстерегали скалы. Все зависело теперь только от точности расчетов штурмана. Если штурман ошибется хотя бы на одну минуту, то на участке снижения самолета вместо долины может оказаться вершина хребта…

Наконец эти мучительные двенадцать минут окончились. Я уменьшил понемногу тягу работающего мотора, и самолет стал — снижаться. 4500… 4000… Две пары глаз, напрягаясь, старались разглядеть что-нибудь впереди, в сером тумане… Напрасно! От усталости глаза вскоре стали слезиться. Ничего не видно — одни только мутные облака.

3500… 3000… Чем ниже опускался самолет, мчавшийся со скоростью двести километров в час, тем реальнее становилась опасность столкновения со скалами. Нервы у всех были напряжены до предела.

2500.. 2300… 2000… Все еще облака да облака.

— Через пять минут будем над рекой Алдан, — спокойно произнес Штепенко, пролезая в узкий проход, разделяющий Козлова и меня. — Все точно. Я дважды проверил свои расчеты.'

1800… 1500.. 1300.. Лед на консолях стал таять. 1000… «800… 700 метров. Наше внимание не ослабевало. Хотя мы уже около получаса удалялись от горного хребта, но и тут могла оказаться какая-нибудь вершина высотой до тысячи метров.

600.. 500… Внизу промелькнула какая-то темная точка.

400… 300… В самолете раздался такой громкий радостный крик, что даже доктор проснулся и испуганно вскочил на ноги.

Облачный покров кончился, под нами спокойно катила свои волны река Алдан. Сияло солнце, было тепло. Сердца всех наполнило чувство счастья и радости.

Закончился девятый час полета. Еще полчаса — и гидроплан качался на водах реки Лена у Якутска.

Когда моторная лодка отбуксировала самолет к берегу, больного осторожно положили на носилки и доставили на сушу.

Прощаясь, доктор пригласил летчиков завтра к себе на обед, сказав, что хозяйка приготовит настоящие сибирские пельмени. Затем он сел в прибывшую одноколку и уехал со своим объемистым грузом.

Мы не забыли любезного приглашения доктора. Обед на следующий день затянулся надолго, перешел затем в ужин и длился почти до полуночи…

Спустя несколько месяцев, когда наступили зимние холода, я опять попал в Якутск. На сей раз это был обыкновенный рейсовый полет с пассажирами и почтой. Поскольку погода не позволила продолжить полет в тот же день, волей-неволей пришлось сделать остановку. Во время вынужденного ожидания я решил навестить доктора Голынского.

Несмотря на довольно ранний час, солнце уже село. Мороз обжигал нос и щеки.

Вскоре я добрался до рубленного в сибирском стиле знакомого дома, оконные косяки и крыльцо которого украшала кружевная резьба.

Дверь открылась, когда я еще счищал снег со своих меховых унтов.

— Входите, входите! — раздался из темноты передней знакомый голос.

— Здравствуйте, доктор! Простите, что я пришел без приглашения и беспокою вас, — извинился я, переступая порог.

— Ну о чем вы говорите! Ведь мы же с вами недавно так восхитительно раскачивались в небесах. Разве можно это когда-нибудь забыть?

С этими словами доктор помог мне снять верхнюю одежду «повесил ее на вешалку. Мы отправились в его кабинет.

— Как дела у нашего пациента? — поинтересовался я сразу же, едва мы сели.

— Хорошо, очень хорошо! — ответил доктор знакомой мне скороговоркой. — Парень уже на ногах и учится снова ходить. Да-да. Бывает в жизни… Сильная воля и упорство творят чудеса! — оживленно говорил доктор.

Немного успокоившись, он переменил тему разговора.

— Когда вы осенью снова улетели отсюда, мысли о Чокурдахе не давали мне покоя. Врача там не было. Как так можно! — Доктор Голынский возмущенно покачал головой. — Стал я понемногу налаживать дела, и сейчас в Чокурдахе неплохой врач. Мой ученик, местный житель, якут. В нем я так же уверен, как в самом себе.

На столе появился самовар.

— Теперь немного согреемся, — сказал доктор по-свойски. — Или, — подмигнул он лукаво, — может быть, желаете чего-нибудь покрепче?

— И речи быть не может, — покачал я головой. — Завтра предстоит серьезный полет, а вы, как врач, не разрешили бы этого перед полетом…

— Верно, верно! — развел он руками. — Тогда давайте нажмем на чаек!

На ледовой разведке

В начале лета 1938 года в Ленинградском морском порту было выгружено с теплохода несколько ящиков с деталями разобранного самолета. Это была двухмоторная летающая лодка «Консолидейтед», приобретенная правительством Советского Союза для поисков экипажа С. А. Леваневского. Поиски, увы, результатов не дали — исчезнувших в центральной части Арктики летчиков не обнаружили, и «Консолидейтед» был использован в полярной авиации.