Тревожная ночь Гидеона - [7]

Пока что Джиму Фрэзеру удалось предотвратить панику…

Эпплби с озабоченным видом вошел в кабинет Гидеона. Это был человек маленького роста со светло-серыми, коротко стрижеными волосами, светлой кожей, живыми и пронзительными глазами на худом, хорошо выбритом лице. Длинноносый и большеротый он обладал чувством юмора, не выходящего за рамки реакции на такие дурного вкуса шутки, когда кому-то подбрасывают нюхательный табак или окатывают ледяной струей. «Кокни» <$F — Кокни пренебрежительное название уроженцев преимущественно восточной части Лондона с их неповторимым жаргоном (Прим. переводчика).> до мозга костей, он говорил в нос и знал жаргон всех группировок как в высшем обществе, так и среди низов Лондона. Он удачно устроился за столом, который только что оставил Леметр, и принялся не спеша раскладывать перед собой бумаги. Он скорее походил на провинциального бухгалтера, нежели на инспектора уголовной полиции столицы.

Гидеон ему улыбнулся.

— Ну, чего ты ждешь, чтобы сделать какое-нибудь замечание? — поддел он его.

Эпплби, похоже, опешил.

— Что ещё за замечание?

— Что эта ночь, как нельзя лучше подходит для… кого?

— А, — рассмеялся Эпплби. — Бродяга! У них у всех на уме только он. Но должен признаться, что мне станет намного легче дышать, когда его поймают. Самое гадкое в случае с ним — не тот ужас, который он нагоняет на всех этих девиц. Да, да, я понимаю. Это само по себе уже немало, но хочешь знать мое мнение?

— Я всегда готов узнать что-нибудь новенькое.

— В одно из ночных дежурств на прошлой недели у нас было двадцать семь ложных звонков, сообщавших, что люди якобы видели Бродягу. Двадцать семь! Это тебе ни о чем не говорит? И нам пришлось сделать двадцать семь не давших ничего выездов в туман, столь густой, хоть ножовкой пили его, причем, тачки ползли со скоростью два километра в час. Но полметра впереди — ни зги не видно! Вот оно, то зло, которое причинил Бродяга! Он нам не дает заниматься более важными делами, чем ахи и вздохи этих впечатлительных дамочек!

— Ты запел бы по-другому, будь у тебя самого девчонки.

— С меня хватает и моих двух сорванцов, смотри не накаркай. Слушай, а по поводу этой малышни: странная все же эта история с кражей двух ребятишек, ты не думаешь?

— Знаешь, такие штучки частенько откалывают парочками.

— Это уж точно. Бог любит троицу и т. д. и т. п. И все же странно. Два малыша, одного возраста, в тот же вечер, в том же месте. Есть над чем задуматься.

— Согласен. Надеюсь, что насчет третьего пословица на этот раз не сработает. Есть ли чего-нибудь ещё интересненького?

— Пока нет, но ночь только начинается.

— И это ты мне говоришь? — поднимаясь, сыронизировал Гидеон. — Ты уже был в диспетчерской?

— Да. Твоя юная надежда все ещё околачивается там.

— Спущусь-ка поговорю с ним и отправлю его домой. Поднимаясь, пройду через столовую.

— Выпей там за мое здоровье.

Гидеон прошел тускло освещенными коридорами, спустился на первый этаж, где царила полнейшая тишина и, открыв дверь диспетчерской, подумал, что словно вновь увидел солнце после перехода по длиннющему туннелю. Здесь, под ярким светом, вокруг четырех громадных столов, покрытых молескином <$F — Молескин — кожезаменитель (Прим. переводчика).>, сгрудились люди в униформе, вооруженные длинными лопаточками и время от времени меняли местами деревянные брусочки, изображавшие патрульные машины. Каждый стол соответствовал одному из четырех больших подразделений, на которые была разбита столица. Маленькие флажки указывали места, где в этот вечер было совершено какое-нибудь преступление или нарушение.

Сидя перед большой рацией, несколько радистов в наушниках о чем-то оживленно дискутировали. Юный Мэттью, небрежно облокотившись о приборы, разглядывал их. Он не заметил, как вошел его отец. Уиттэкер с кем-то разговаривал по телефону, уединившись в своем застекленном кабинете. Телетайпы сами по себе непрерывно отстукивали послания, словно повинуясь каким-то колдовским заклинаниям. Внезапно один из радистов выпрямился и коротко бросил:

— Вызов.

Мэттью с жадностью во взгляде подался вперед.

— А можно мне…

— Конечно, надевайте, — бросил радист, протягивая наушники и отвечая: — Скотланд-Ярд, слушаю.

Гидеон смотрел на своего сына и видел, как у того постепенно угасал задорный огонек в глазах. Парень сжал губы. Ему явно не нравилось то, что он слышал. А радист лишь бубнил:

— Да… Да… Да…

Он быстро делал заметки, и Гидеон подошел к нему, чтобы прочитать их через его плечо. Но радист имел свою личную, совершенно непонятную постороннему взгляду систему записи. Наконец он ответил членораздельно:

— Да, мы сейчас же направим кого-нибудь. Повторяю. Вас зовут мистер Фредерик Харрис, 27 Хардл-стрит, Фулхэм, и пока вы смотрели телевизор у соседей, у вас украли ребенка четырех месяцев от роду… Да, мистер Харрис, мы сейчас же вышлем патруль и сделаем все от нас зависящее.

ОЛн отключил связь.

— Итак, уже трое, — заключил он.

Мэттью, наконец, заметил отца и пристально посмотрел на него.

— Хардл-стрит, Фулхэм, — задумчиво произнес Гидеон. — подразделение «Си-Ди». Не так уж и далеко от двух других краж. (Он кивнул сыну и снял трубку одного из телефонов.) Соедините меня с Эпплби. Он в моем кабинете… Хэллоу, Чарли? Еще одного ребенка украли. На этот раз подразделение «Си-Ди». Думаю сам съездить и поглядеть, что и как. Если я тебе буду нужен, дай знать.