Тревожная группа - [36]

Ничего нового общение со Стасом спасателям не дало, хотя они и надеялись на кое-какие интересные подробности.

– Слушай, Борь, – задумчиво проговорил Чистяков, когда поздно вечером они расставались на улице. – Как ты думаешь, почему все милицейские протоколы такие одинаковые? Как, впрочем, и протоколы следователей.

– В каком смысле одинаковые? – не понял Мостовой.

– А потому, Боря, – сам себе ответил Чистяков, – что пишутся они милиционерами.

– Что-то я тебя не пойму, – наморщил лоб Мостовой. – Это ты сейчас гениальное открытие сделал, что ли?

Друзья стояли лицом к лицу посередине тротуара и дышали друг на друга пивом. В каждом его было литра по полтора или два. Это обстоятельство несколько тормозило реакции как в мыслях, так и в словах. Прохожие обходили двух парней, бросая в их сторону осуждающие взгляды.

– Нет, Боря, не сделал, – возразил Чистяков. – Точнее, сделал, но про себя и не выразил в вербальной форме.

– Так вырази.

– Выражаю. Смотри, Боря! Вот милиционер приглашает в кабинет человека или к нему человека подводят на месте преступления. Он-то, милиционер, привычный ко всему этому.

– К чему?

– Ну, к кабинету своему казенному, месту происшествия. А для гражданина, далекого от всего этого, ситуация напряженная. Гражданин, Боря, в такой ситуации теряется, и ему трудно выражать свои мысли. Вербально.

– Как нам с тобой сейчас? – дыхнул пивом на друга Мостовой.

– Нет, Боря, совсем иначе. Ты меня не сбивай! Гражданин теряется, и ему сложно выражать мысли.

– Ты уже говорил, Игорек.

– А я специально повторяю, чтобы ты не терял нить моих рассуждений. А когда гражданин теряется и не может вразумительно ответить, то милиционер предлагает ему, как при тестировании, варианты ответа. Какого роста был подозреваемый? Выше меня, к примеру, или ниже. Ага, выше, а у меня метр семьдесят, значит, пишем в протоколе: «Рост метр семьдесят пять – метр восемьдесят». Потом дальше так же с возрастом, цветом волос, формой носа, телосложением. Понимаешь? Все милиционеры обучены мыслить и писать в одной форме – форме протокола. Вот я тебе и намекаю, причем очень тонко, что внешность Ванечкина описана свидетелями с подачи милиционера. Он ведь подозреваемый номер один у них. Вот они и задают вопросы так, что по описанию, как ни крути, получается Ванечкин. Это как в том анекдоте, когда мужик с военного завода, где дополнительно выпускали еще и ширпотреб в виде мясорубок, выносил их по частям, а дома собрать не мог. И так собирал и эдак, а все автомат Калашникова получался.

– Ну?

– Может, Ванечкин и не причастен к квартирным кражам?

– Так бы сразу и сказал, – пробасил Мостовой, – а то крутишь мне мозги автоматами.

– Какими автоматами?

– Калашникова. Ты же сам сейчас говорил.

– Говорил, кажется. Слушай, Борь, я писать хочу сильно…

Наутро, когда седьмая бригада заступила на дежурство, Мостовой втайне от Синицкой снова вытянул из Чистякова его глубокое рассуждение о том, как пишутся милицейские протоколы. Так же втайне от Ольги они и решили реализовать следующий этап своего расследования. После дежурства Мостовой снова наведался к капитану Потапову во Фрунзенский РУВД. С большим трудом ему удалось уговорить Потапыча сделать ксерокопии с тех мест объяснений свидетелей, где они описывали личность Ванечкина как предполагаемого квартирного вора. Вечером Мостовой был уже в Пятигорске и разыскал знакомого командира роты ППС.

– Здорово! – удивился капитан, увидев входящего к нему Мостового. – Опять к нам в командировку?

– Нет, друг Василий. Тут дела гораздо серьезнее, и мне до зарезу нужна твоя помощь и совет.

– Валяй, рассказывай. Чем могу, помогу, чай, не чужие.

– Помнишь, в прошлый раз, когда я тут у тебя квас пил, ты мне рассказывал про некоего афериста. Он втирался в доверие к девушкам и одиноким женщинам…

– А потом квартиры грабил? Это которому ничего предъявить не смогли, потому что у него постоянно железное алиби было?

– Именно. Этот тип по фамилии Ванечкин объявился у нас в городе, и началось все то же самое.

– Поздравляю! – усмехнулся капитан. – Вашим операм надо бы с нашими связаться. Много они интересного расскажут про эту эпопею.

– Вот поэтому я к тебе и пришел. Сведи меня с теми, кто эти дела вел.

– Не проблема, Боря, сведу. Только ты-то чего приехал? Или в наши органы перевелся?

– Хуже, Вася, все гораздо хуже, – поморщился Мостовой. – Попалась на эту удочка девушка из моей бригады. Тут я про твой рассказ и вспомнил.

– Ну, поздравляю вдвойне! Ладно, сейчас мы выясним, кто про этого типа больше всего рассказать сможет.

Капитан сделал несколько звонков, поговорил с кем-то. Наконец, он попал на нужного человека. Поговорив с ним и рассказав, что приехал человек из другого города, где вся история повторяется, капитан положил трубку и повернулся к спасателю:

– Сейчас выйдешь от нас и войдешь в следующую дверь. Там увидишь дежурную часть. Назовешь себя и скажешь, что тебе к старшему лейтенанту Гущину. Тебе покажут, как пройти.

– Ну, спасибо, Василий, – поблагодарил капитана Мостовой, пожимая руку.

– Не за что. Успехов тебе и твоей сотруднице тоже.

Кабинет опера спасателю понравился. Большой и светлый. И всего на двоих. Судя по запахам, здесь недавно был сделан ремонт, а оба хозяина кабинета не курили. Или курили, но строго за пределами кабинета. В последнем он ошибся.