Тревожная группа - [23]

Недоумевая и теряясь в догадках, Чистяков держался в нескольких десятках метров сзади. Машина Эдуарда остановилась у солидного особняка на краю поселка у самой речки. Трехэтажное здание красного кирпича имело очень сложную архитектурную форму. Целиком здание Чистяков рассмотреть не мог, но, судя по крыше, оно имело не прямоугольную форму и не в одном, а в четырех уровнях. О том, что особняк еще не готов, можно было судить по тому, что огорожен он был явно временным забором из листов гладкого шифера, а на территории просматривались кучи строительного мусора, песка и чернозема. Там же мелькали спецовки, бейсболки и косынки рабочих.

Чтобы не светиться перед Ольгой на открытом месте, Чистяков свернул за соседний особняк в стадии нулевого цикла и стал придумывать, где бы устроить наблюдательный пункт. Можно было просто подойти к забору и смотреть, но существовал риск, что его увидит Синицкая. Дружба дружбой, но слежки за собой она точно не простит. Вот если бы иметь на руках неопровержимые доказательства нечистоплотности ее ухажера, тогда можно и рискнуть. Но этих доказательств пока не было, а были одни совпадения, догадки и подозрения.

Размышлениями заниматься было некогда, надо было срочно заниматься сбором информации. Чистяков не придумал ничего лучшего, как устроить свой наблюдательный пункт на дереве. На берегу Атаманки стоял старинный тополь, столетний, если не старше. Огромное толстое дерево, судя по огромным дуплам, нескольким сухим ветвям и торчащим из-под земли мощным корням, доживало свои последние годы. Но чем хорош тополь, так это тем, что на него удобно взбираться. Тем более альпинисту. Через минуту Чистяков был на самой вершине, раскачивающейся на ветру, который на земле и не ощущался. Вот теперь спасатель пожалел, что у него в машине нет бинокля.

Но и без бинокля с расстояния в добрую сотню метров было хорошо видно, как по-хозяйски ведет себя на объекте Эдуард, он же Покровский. Заммэра начальственно размахивал руками, давал какие-то указания, и рабочие тут же, чуть ли не рысью, бросались исполнять. Они исподтишка поглядывали на симпатичную молодую девушку, а Покровский повел Ольгу внутрь дома. Наверняка там велись отделочные работы.

Что же это, в задумчивости потирал Чистяков не бритый вторые сутки подбородок. Значит, у него особнячок строится? Явно не на государственную зарплату. Значит, существует какой-то бизнес у заместителя мэра. Значит, в этом плане он не наврал.

Хорошо бы навести справки о всей жизни этого Покровского. Всплывет что-то вроде того, что в молодости он был замешан в чем-то криминальном, якшался с бандитами и рэкетирами. Отсюда и наколка на юношеской письке. Потом какие-нибудь высокие покровители отмазали его от тюрьмы. На криминальные деньжата он и бизнес открыл. А потом, как водится, потянуло и во власть. Значит, жди в ближайшие годы нового кандидата в депутаты по фамилии Покровский. А сейчас он хвалится новым коттеджем… На кой хрен ему это нужно, если Ольге жить в нем не светит? Или светит? Может, у него в самом деле серьезные намерения? Вот беда-то, если к такой мысли придет Борька. Тогда дружок сразу же начнет чинить препятствия всему ходу расследования дела об Эдике. А рассказать все равно придется. Пусть горькая, но правда. И нехорошо от друга скрывать такое.

«Стоп, стоп, стоп! – Чистяков даже развеселился, удобно сидя на толстых тополиных ветвях. – Не может тут быть все по-честному, что это я нюни распустил. А обман, что он женат, а фокусы с машинами, а сокрытие своего истинного служебного положения? Последнее, пожалуй, самый серьезный аргумент в том, что Покровский ведет себя с Ольгой нечестно. Если бы хотел развестись с женой и жениться на ней, нечего было бы темнить. А он точно темнит! Вон вышли, голубки. Гляди-ка, лопатник достал, деньги рабочим дает. Судя по тому, как они отходят и пересчитывают – зарплату он им выдал, хозяин!»

– Оля, ты с ума сошла! – слышался бас Мостового, и в таких интонациях, которые даже Чистяков слышал редко.

– Боря, не лезь, пожалуйста, в мою личную жизнь, – отвечала стандартной фразой непослушной девочки Синицкая.

– Ты сама уверяла, что мы друзья, – басил в ответ Мостовой, – ты сама обращалась к нам с Игорем, когда тебе нужны были деньги для твоего друга. Почему же теперь я не могу высказать своего мнения как друг?

Что-то такое случилось, что даже Борьку вывело из равновесия, удивился Чистяков и поспешил в комнату отдыха, откуда слышались голоса. Когда он влетел в комнату, то застал угрюмых друзей, которые стояли друг к другу спиной. Мостовой смотрел в окно, а Синицкая варила кофе и хлюпала носом.

– Чего ссоримся? – бодро поинтересовался Чистяков, подозрительно глядя то на Борю, то на Ольгу.

– Поздравь! – буркнул Мостовой. – Ольга бабушкину квартиру продает.

– На фига?

– Опять посильная помощь своему бизнесмену, – ответил Боря.

Синицкая оставила этот диалог без комментариев. То ли ее обида от непонимания друзей глодала, то ли не видела в этом смысла по причине толстокожести друзей, страдающих человеконенавистничеством, эгоцентризмом и полным неверием в существование в этом мире добра.