Тревоги пути - [47]

Тодор тяжело вздохнул. Его худшие опасения подтвердились.

— Почему Велегор не хочет со мной поговорить? – отчаянно спросил он, вскакивая с пола и нервно меря шагами сарай — Если все мужчины из деревни уйдут к границе, вы окажитесь беззащитны! А что, если орки расправятся со следопытом и эльфийкой, и повернут сюда? Им даже никто отпора дать не сможет! – он снова присел рядом с Дорой, — Скажи это ему хоть ты! Обещаешь? – Тодор обхватил испуганную женщину за плечи и крепко тряхнул.

— Обещаю, — шепнула она. И оставив еду на полу, быстро пошла к выходу.

— Я не буду тебя запирать в подвале, только не уходи никуда, ладно?

Перед дверью, она утерла слезы концом белого платка, покрывавшего голову, подобрала выбившуюся из-под него седую прядь волос и оправив одежду, вышла наружу.

Тодор кивнул ей в спину и принялся терпеливо ждать.

Дверь в сарай она все-таки закрыла, но скорее от любопытной ребятни, чем от него.

Через щели он видел, как снуют туда-сюда по деревне люди, как мальчишки схватив палки, играют в Последнюю Войну. Поделившись на две кучки. Они с воинственным кличем нападали друг на друга, изображая людей и эльфов. У последних, были берестяные длинные уши и размалеванные сажей лица.

Тодор тяжело вздохнул. Вот, никогда не ожидал, что от него, скромного селянина, будут зависеть судьбы стольких людей, да что уж говорить, вот этих самых мальчишек. Ему стало вдруг страшно. А что будет, ели он ничего не сможет сделать? Что, если ему не удастся переломить упрямство старейшины? Да и вообще, какой из него герой? Он сейчас почти отчетливо себе представил картину его позорного изгнания из деревни и побиваемого камнями, за его вольнодумные, и противоположные остальным воззрения.

Но, ведь дураку понятно, что даже если эльфы вдруг, все помешались разумом и напали ночью спалив их деревню, то куда им, фермерам и скотоводам, не держащим в руках из оружия, ничего кроме вил и кос, тягаться с древним народом, закаленным в боях Последней Войны! Вот, теперь, он наконец понял, что Манул и Лаэре совершенно были правы. Потому что бред, думать, что виновны именно они! Возможно в гардалане что-то затевается, и они пока не ведают что. И этим «чем-то», началом всего, является именно его несчастная деревня. Пусть он и фермер, и пусть весьма далек от политики, но это казалось сейчас самым объективным объяснением.

От этой мысли Тодор вновь вскочил и заметался по сараю. Ему, так хотелось, об этом хоть с кем-нибудь поговорить, поделиться мыслями.

Тем временем солнце почти уже совсем село, погрузив сарай во тьму. Детей с улицы загнали по домам и на деревню опустилась какая-то, как казалось Тодору, тревожная, тишина, нарушаемая лишь далеким кукареканьем одинокого петуха.

Не было обычных в это время, звуков музыки, собиравшейся на вечерние танцы молодежи, шушуканья и пересмешек по углам влюбленных парочек, даже собачьего лая не было слышно. Лишь скрипели кое-где несмазанные петли дверей, да слышалась перекличка сторожей у ворот.

«Скоро и ворота закроют», с тоской подумал мужчина. По обычаю, это всегда делал староста, после самоличного осмотра деревенских окрестностей.

Меж тем, замок на двери затребушили и тихонько скрипнув, отворилась дверь, впуская внутрь сарая, сумерки сиреневого вечера, запах пыльной после жары улицы и Дору.

Уже по ее фигуре, по опущенным вниз мягким плечам, он догадался, что ходила она напрасно.

В руках она держала какой-то узел, свисающий на завязках почти до пола.

— Староста не хочет с тобой говорить, — виновато промолвила она, — Сказал, что с предателями ему говорить не о чем. Приказал пока держать тебя здесь, кормить и поить, пока они не уйдут, а там видно будет.

Тодор оцепенел и бессильно опустился прямо на пыльный пол, рядом с крышкой от подпола. Дора присела рядышком и тихонько дотронувшись до его плеча, вложила что-то ему в руки. Это оказался тот самый узелок, что она принесла с собой. Развязав его, мужчина обнаружил хлеб, сыр, полную кожаную флягу и шмат копченого мяса. Того самого, что любимая жена так часто передавала ему гостинцем от тетки Доры. Тодор удивленно воззрился на нее.

— Ворота закрывать будут точно с заходом солнца, а охраны сейчас там нет никакой, — зашептала скороговоркой Дора, — Только мой дуралей вызвался охранять, пока пересменка идет — все по домам разошлись ужинать. Так что у тебя есть немного времени. Коня твоего я не распрягала, только телегу отцепила, он у меня в конюшне стоит, найдешь. Мужик мой еще днем ушел, у старосты околачивался, молодежь наставлял, так что дома никого….

— Так ты…, — поняв куда она клонит, начал было Тодор.

— Слушай и молчи, у меня времени мало, — строго шикнула она, — Вот, переоденься. Она вынула из-под фартука какие-то вещи. Развернув, Тодор поморщился. Это была юбка, платок и широкая женская рубаха, что носят почти все женщины в деревне.

— Оденешь это, и выйдешь через некоторое время после меня. Я выйду перед тобой, как будто домой иду, и сделаю вид, что забыла сарай запереть, и вернусь, понял? – Тодор кивнул, боясь спорить.

— Я дойду до угла и обогнув сарай, вернусь, и постучу тебе вот так, в стену с улицы, — Она три раза быстро простучала по полу. Тодор кивнул.