Три отделения уже построились кое-как на просеке. Первое все еще бестолково толпилось справа от своего командира. Богдан, Забудкин, Распутя и не подумали тронуться с места.
— Оглохли? Слов не понимаете? — У Сергея сердито раздулись ноздри. — А тебе что — особое приглашение надо? — крикнул он лежавшему под деревом Распуте.
— Началось! — зевнул Богдан и с независимым видом подошел поближе. — Где мое место?
— В тюрьме! — процедил Сергей и, наливаясь яростью, шагнул к все еще лежавшему Распуте. — Помочь подняться?
Все видели, что сейчас он ударит, а Гришка и не шелохнулся — смотрел вверх на еловые лапы. Его трудно было напугать чем-нибудь. Испугался не он, а Славка Мощагин.
— Сергей!.. Остановись, Серега! — Не рассчитывая на то, что Лагутин послушается его, Славка побежал и успел перехватить занесенную для удара руку. — С ума сошел?.. Разве так можно!
— А как можно?.. Ты умеешь с ними по-другому?.. Попробуй!
— И попробую! — Славка постукал носком ботинка в Гришкины кеды. — Ты команду слышал?
Распутя медленно перевел взгляд с еловых веток на командира взвода.
— Гриб жалко.
— Ты, что же, решил голодовку объявить из-за гриба червивого? Нас обедать ждут, а ты валяешься!
— Могу и встать.
— Так встань, пожалуйста!
Гришка начал подыматься. Он подтянул под себя ноги, потом по-обезьяньи оперся согнутыми пальцами о корни и встал с таким усилием, что всем показалось: вот-вот раздастся ржавое скрипенье его суставов.
— Ну и громила вымахал! — остывая, сказал Сергей. Он был вспыльчивый, но отходил быстро, и в этих его словах уже слышалась одобрительная нотка: Распутя на целую голову возвышался над обоими командирами. — Встанешь на правый фланг, громила!
Весь взвод сейчас смотрел на Распутю, но это его не волновало. Деревянно помахивая руками, он доплелся до шеренги и встал первым, ссутулясь и опустив плечи.
Славка оглядел строй. Был он неровный, волнистый.
— Лучше равняйтесь! Лучше! — прокричал он, рупором приложив ладони ко рту. — Надо грудь четвертого видеть, а норки нужно врозь. Потом по четыре разобьемся и пойдем.
Мальчишки задвигались, тщетно пытаясь выровнять строй, а Славка надолго замолчал, и Кульбеда понял, что наступило время вмешаться. Без его помощи Мощагин не сумеет построить ребят в колонну по четыре.
Весь как-то преобразившись, громко прищелкнув каблуками, сержант выкатил грудь и с парадной четкостью поднес руку к фуражке.
— Товарищ командир взвода! Разрешите обратиться!
Славка и сам невольно подтянулся.
— Пожалуйста.
Еще раз блеснув безупречной выправкой, сержант отбил несколько шагов и остановился перед ним.
— Разрешите мне отвести взвод в столовую.
— Конечно! — обрадовался Славка и виновато развел руками. — Я что-нибудь не так, да?
— Никак нет! Все правильно, товарищ командир взвода! — отчеканил Кульбеда. — За себя боюсь. Без практики могу потерять навык. Разрешите?
Славка кивнул и, отойдя под деревья, с благодарностью и завистью наблюдал за сержантом.
— Взво-о-од! — с подъемом, весело и зычно скомандовал Кульбеда. — Р-р-равня-а-йсь!
Это длинное, озорное «р-р-р» прокатилось по просеке и заставило всех повернуть голову вправо — туда, где стоял сержант. А он, помедлив секунду, вплотную подошел к Распуте, громко похвалил его:
— Вот это правофланговый! Хоро-ош!.. Спинку только выпрями и плечикам дай р-разворотик! Нечего рост свой и силу прятать! Да такого в десантные войска с руками оторвут!
По лицу Распути трудно было определить, как он воспринял похвалу сержанта, но плечи у него все-таки развернулись, и сам он чуть выпрямился, проворчав:
— То жалостливый, то в десант.
— Р-разговорчики! — одернул его Кульбеда. — Строй — дело святое. Тут уж — ни вопросов, ни перекосов!.. Чей там животик выглядывает?
Вовка Самоварик втянул в себя круглый живот.
— А ножка чья вперед вытанцевала? — задорно, шутливо-требовательно продолжал Кульбеда. — Могу наступить случайно! — Он выставил ребро ладони вперед и бульдозером прошелся от Распути до левого фланга вдоль самого строя, окончательно выравнивая его. — Вот теперь подходяще!.. Ничего, ребята, живы будем — не помрем!.. Взво-о-од!.. Смир-р-рно!
И опять по этой хлесткой, с раскатистым «р-р-р» в середине, бодрящей команде головы мальчишек враз повернулись лицом вперед, замерли и только скошенные на сержанта глаза продолжали двигаться, сопровождая его. Он шел к середине шеренги. Красиво шел, окрыленно, с чувством, с достоинством, будто не мальчишки-сорванцы следили за ним, а военные атташе зарубежных стран.
— Ловко Микропора работает! — произнес Богдан, не боясь, что его могут услышать.
Все поняли, кого и почему Богдан назвал Микропорой — рябое, пористое лицо сержанта вполне соответствовало этому прозвищу.
В строю робко захихикали. Кульбеда сделал еще шаг, остановился, четко повернулся к шеренге и безошибочно нащупал глазами Богдана. У всех мелькнула одна и та же мысль: на этот раз Богдану несдобровать.
— Вольно-о! — скомандовал Кульбеда и спросил у Богдана: — Ты это про меня — Микропора?
— Так точно! — с вызовом, явно бравируя своим бесстрашием, ответил Богдан. — Прикажете в карцер?
Кульбеда обеими ладонями провел по шершавым щекам и вдруг расхохотался, широко разевая белозубый рот.
