— А мне хочется! — признался Славка.
— Иди и спи, — сказал Богдан. — Считай, что мы дежурство приняли.
Никто не ожидал, что так легко и мирно закончится назначение дежурных. Для всех это было полной неожиданностью. Опасаясь новых непредвиденных поворотов в настроении мальчишек, Кульбеда поторопился закрепить случайный успех Славки.
— Добровольцам — спасибо! — сказал он. — Начинать всегда трудно. Не все на это способны… Теперь напомню, что делать наряду. Во-первых, не спать. Если дремать, то по очереди… Огонь чтоб на лес не перекинулся. Зверь какой спящих не напугал. Чужой человек не забрел на территорию. Лунатики могут из палатки выползти, или другие любители ночных вылазок. Всех заворачивать — и в кровать… Где шум, ссора — туда бегом!.. И все время помните: пятьдесят человек покой свой, здоровье, а может так обернуться, что и жизнь свою вам на сохранение сдали!
От этих слов и зябко, и приятно стало мальчишкам. У Богдана рука сама потянулась к магнитофону и выключила его.
— Это присказка! — улыбнулся Кульбеда и вдруг посуровел, поправил на голове фуражку, поднялся и, как всегда, с ка-кой-то будоражащей, заряжающей силой протяжно скомандовал:
— Наря-а-ад!.. Слушай прика-а-аз!
Не только Богдан и Фимка с Димкой — все, кто был у костра, вскочили на ноги.
— Кто не в наряде — сесть! — на этот раз отрывисто отчеканил Кульбеда и, выждав, когда ребята сядут, торжественно объявил продолжавшим стоять Богдану, Фимке и Димке: — От имени командира взвода приказываю заступить после отбоя на охрану третьего взвода!
— Е-есть! — прошептал Фимка.
— Есть! — тихо повторил Богдан, а Димка кивнул головой.
— Вольно! — закончил Кульбеда. — До отбоя — свободны…
Получив задание вести фотолетопись лагеря, Вовка засветло обежал все взводы, но «стрелял» из фоторужья редко — сделал снимков пять, не больше. Шестой раз он «выстрелил», когда подходил к костру своего отделения. Света было совсем мало, но Вовка не вытерпел — очень уж эффектными показались ему девчонки, спускавшиеся от штабной поляны вниз по Третьей Тропе.
— Поилицы-кормилицы! — провозгласил он, нажимая на спуск фоторужья.
Остальные мальчишки тоже заметили поварих. Ната и Катя принарядились для вечерней прогулки. Легкие светлые платья празднично выделялись на фоне потемневшей зелени. В столовой девчата работали в мягких тапочках, а сейчас они были в туфлях. От этого обе казались еще стройнее, а их походка — еще воз-душнее. Катя шла впереди, Ната чуть отстала. Робко поглядывала она из-за подруги на сидевших у костра ребят. Если бы не Катя, Ната никогда не отважилась бы на эту прогулку, хотя не меньше, чем Катя, хотела посмотреть на мальчишек в другой — не за столом во время еды — обстановке. Для этого девчата могли пойти в любой взвод, но они выбрали Третью Тропу — и не случайно. Катя после утренней перебранки считала, что уже познакомилась с Сергеем Лагутиным. А Ната, верная первому впечатлению, из всех мальчишек выделяла Богдана. Узнав от Кати, что он самый отпетый хулиган, чуть ли не бандит, она кроме симпатии почувствовала к нему и жалость. Богдан казался ей несчастным и одиноким. Он запомнился ей таким, каким был утром за столом именинника — растерянным, растроганным и оглушенным.
Шуруп встретил девчат неумелой шуткой:
— Гоните жалобную книгу — напишем про вашу еду!
— Благодарность? — тотчас нашлась Катя. — У нас их хватает, обойдемся без твоей!.. Где тут ваш командир — мы к нему по делу!
— Я командир, — с некоторым замешательством ответил Славка Мощагин, не понимая, зачем он понадобился поварихам.
Катя окинула его озорным взглядом.
— Не ты — другой нужен!.. Лягушкин, кажется…
— Лагутин! — тихо подсказала сзади Ната.
Катя оглянулась на нее, шепнула:
— Да знаю! Нарочно! — и продолжала громко: — Его не то Сергеем зовут, не то Евсеем.
Сергей Лагутин слышал весь разговор. Выйдя из палатки, он грубовато сказал:
— Ну, я Сергей! Что надо?
Катю не смутил его грубый тон и неприступный вид.
— Где твой больной? — набросилась она на него. — Я ему ни обед, ни ужин не носила!.. Выздоровел?
Ната опять прошептала сзади:
— Он же сам ходит в столовую!
И снова Катя оглянулась на нее — глазами дала понять, что ее подсказки только мешают, — и продолжала расспрашивать Сергея:
— А верно, что он из какого-то молельного дома?
— Чепуха! Никакой он не сектант.
— А-а-а! Ничего, значит, особенного! — разочарованно произнесла Катя.
Забудкин нисколько не интересовал ее. Тема была исчерпана, и Ната с сожалением подумала, что им остается только уйти. Но для Кати отыскать новую тему было не труднее, чем посолить суп.
— А это что у вас? — она подошла к футбольному мячу, установленному на бугорке с плоской вершиной. — Мячик?
— В мячики, — гнусаво, через нос пропищал Сергей, — играют девочки!
— Н-да? — с вызовом произнесла Катя и, широко размахнувшись, ударила ногой по мячу.
Она и сама не ожидала, что получится такой удар — сильный, хлесткий, прицельный. Мяч пулей устремился к Сергею — прямо в его лицо. За мячом полетела сорвавшаяся с ноги туфелька. Она угодила бы ему в живот. Но реакция у Сергея была отменная. Он подпрыгнул, по-вратарски погасил мяч на груди и даже успел сцапать в воздухе туфельку. Довольный собой, он снисходительно улыбнулся и снизошел до похвалы:
