Третья мировая война. Какой она будет - [17]

В этом документе заявляется, что наша цель — «обеспечить стратегическое превосходство США в киберпространстве». Такое превосходство необходимо для того, чтобы гарантировать «свободу действий» американским военным и «лишить ее наших противников». Чтобы добиться превосходства, Соединенные Штаты должны атаковать: «Необходимо расширить возможности нападения в киберпространстве и удерживать инициативу». При первом прочтении стратегия кажется обычным программным заявлением, но при ближайшем рассмотрении становится очевидным, что стратегия отражает понимание некоторых ключевых проблем, созданных кибервойной. В вопросе территориальных границ киберпространства стратегия признает проблему независимости («в силу отсутствия геополитических границ… операции в киберпространстве происходят практически повсеместно»), а также наличие невоенных целей («киберпространство выходит за геополитические границы — в него жестко интегрирована деятельность важнейших инфраструктур и коммерческих институтов»). Однако здесь не идет речь о том, что вооруженные силы США должны защищать такие гражданские объекты. Ответственность за оборону гражданских объектов стратегия возлагает на Министерство национальной безопасности.

Необходимость нанесения первого удара отчасти продиктована тем фактором, что действия, предпринимаемые в киберпространстве, развиваются с невиданной для прежних войн скоростью («киберпространство позволяет маневрировать… почти со скоростью света… Оно дает командующим возможности достигать цели невероятными прежде темпами»). Более того, в стратегии отмечается, что если не действовать быстро, можно вообще не действовать, поскольку «уязвимую цель могут переместить или обеспечить новой защитой без предупреждения, что снижает эффективность операций в киберпространстве». Одним словом, если ждать, пока первым нападет противник, может оказаться, что он одновременно с атакой убрал ваши логические бомбы или отсоединил вашу цель от сети, которую вы намеревались использовать для своей атаки. В стратегии не рассматриваются проблемы, связанные с возможностью и необходимостью действовать на опережение.

Значение киберпространства и кибервойны подчеркивается заявлением, что «Министерство обороны будет руководить традиционными наступательными операциями, чтобы сохранить свободу действий и стратегическое превосходство в кибепространстве». В переводе с канцелярита это означает, что кибератаки не считаются вспомогательным механизмом ведения войны, напротив, Министерство обороны предвидит необходимость бомбардировки реальных объектов с целью защиты от кибератак.

Стратегическая концепция сдерживания упоминается лишь в том месте, где говорится, что желательно «удерживать противника от создания и применения наступательных возможностей против интересов США в киберпространстве». Поскольку около 20–30 стран уже создали наступательные киберподразделения, очевидно, что предотвратить их появление нам не удалось. Чтобы помешать противнику использовать эти возможности против нас, необходимо «опираться на демонстрацию нашего потенциала». Однако атмосфера секретности, окружающая наступательное кибероружие США, означает, что мы не можем продемонстрировать свои возможности. Следуя логике авторов военной стратегии США, мы не в состоянии сдержать противника. Здесь не предлагается путей решения головоломки, хоть она и признается. Таким образом, в документе поднимается ряд ключевых вопросов, которые должны рассматриваться в стратегии, но ответов на них не дается. Получается, что это не совсем стратегия, а скорее анализ ситуации. Что касается руководства к действию, то декларируется необходимость брать на себя инициативу в киберстолкновениях, опережая противника, и делать все возможное для того, чтобы доминировать в киберпространстве, поскольку иначе превосходство Америки во всех прочих сферах окажется неполным.

Однако в основе документа лежит реалистичная оценка проблем, с которыми сталкиваются США в кибервойне: «противник может воспользоваться [нашей] зависимостью» от киберпространства; «без дальнейших существенных усилий США утратит свои преимущества в киберпространстве» и «рискует наравне со своими противниками». Иначе говоря, в стратегии отмечен тот факт, что другие страны в кибервойне способны нанести нам такой же урон, как и мы им. И даже больший, ведь мы больше зависим от киберпространства, что может сыграть на руку нападающим. Если США так уязвимы, то перед кем? Кто другие кибервоины?

Проснитесь! Призыв из Кувейта

Вполне вероятно, что именно война в Персидском заливе убедила генералов Народно-освободительной армии Китая в необходимости иметь особое преимущество, асимметричные технические возможности для противостояния Соединенным Штатам.

«Буря в пустыне» стала первой настоящей войной после Вьетнама. За десять лет, предшествовавших событиям 1990–1991 годов в Персидском заливе, присутствие американских военных на карте мира было относительно ограниченным по сравнению с Советским Союзом и его ядерным арсеналом. Вторжение президента Рейгана на Гренаду и Буша-старшего в Панаму были мелкими схватками на наших собственных задворках, и прошли они не слишком удачно. Эти конфликты продемонстрировали недостатоную функциональность и плохую координацию, которыми отличилась и неудачная миссия в Иране в 1979 году, которая «помогла» Джимми Картеру покинуть президентский пост.