Третий шимпанзе - [3]

Когда хочешь охватить в книге столь масштабную тему, приходится действовать избирательно. Каждый читатель непременно обнаружит, что какие-нибудь вопросы первостепенной важности, особенно его интересующие, обойдены вниманием, а другие — изложены с излишней тщательностью. Чтобы вы не чувствовали себя обманутыми, я сразу расскажу про моменты, интересующие лично меня, и про причины этого интереса.

Мой отец — врач-терапевт, а мать — музыкант с большими способностями к языкам. Когда в детстве меня спрашивали, кем я хочу стать, я всегда отвечал, что хочу быть врачом, как папа. К последнему курсу колледжа мои намерения слегка изменились в сторону научных исследований в области медицины. Так я стал изучать физиологию, и теперь преподаю эту дисциплину и занимаюсь физиологическими исследованиями на медицинском факультете Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.

Однако к семи годам у меня появилось еще одно увлечение — я начал наблюдать за птицами. К тому же, мне повезло со школой: там упор делался на изучение языков и истории. Когда я получил степень доктора философии, перспектива посвятить всю жизнь единственной профессиональной области — физиологии — начала меня всерьез угнетать. В этот момент, благодаря счастливому стечению обстоятельств и нескольким удачным встречам, у меня появилась возможность провести лето в горах Новой Гвинеи. Официальной целью моего путешествия было исследование особенностей гнездования новогвинейских птиц, и попытки сделать это закончились полным провалом: за несколько недель мне не удалось найти в джунглях Новой Гвинеи ни одного птичьего гнезда. Однако истинная цель поездки — утолить жажду приключений и страсть к наблюдению за птицами в одном из самых диких уголков мира — была полностью достигнута. Тогда мне посчастливилось увидеть множество волшебных пернатых, в том числе шалашников и райских птиц, и это положило начало моей второй, параллельной, научной карьере исследователя экологии, эволюции и биогеографии птиц. С тех пор я множество раз побывал на Новой Гвинее и на соседних островах Тихого океана, чтобы продолжать орнитологические исследования.

Однако, наблюдая за уничтожением любимых мной лесов и птиц Новой Гвинеи, невозможно было остаться в стороне. Так в сферу моих интересов вошла и биология охраны природы. Я начал сочетать фундаментальные научные исследования с практической деятельностью, выступая в качестве правительственного консультанта. Применив свои знания об ареалах распространения животных, я участвовал в разработке системы национальных парков и в исследованиях территории, на которой предполагалось их основать. Также в Новой Гвинее пригодилась моя давнишняя страсть к изучению языков: там один язык сменяет другой через каждые 20 миль, а знание названий птиц на каждом из местных наречий позволило мне обнаружить у местного населения энциклопедическое знание местной орнотофауны. И самое главное: изучая эволюцию и вымирание видов птиц, трудно было не заинтересоваться эволюцией (и возможным вымиранием) Homo sapiens — пожалуй, самого интересного вида в мировой фауне. Особенно трудно было обойти вниманием этот вопрос в Новой Гвинее, с ее невероятным этническим многообразием.

Эти «окольные пути» и привели к возникновению интереса к аспектам человеческого вида, на которых я решил заострить внимание в этой книге. Исследования эволюции человека на основе костей и орудий труда уже нашли свое отражение во множестве прекрасных книг, написанных антропологами и археологами, и поэтому в данной книге я лишь кратко их коснусь. Однако во всех этих книгах гораздо меньше места отводится тем вопросам, которые особенно интересуют меня: жизненному циклу человека, социально-экономической географии, влиянию человека на окружающую среду, и человеку как представителю животного мира. Эти вопросы имеют столь же важное значение в человеческой эволюции, как и более традиционные предметы исследования, такие как кости и орудия труда.

Количество примеров из Новой Гвинеи на первый взгляд может показаться избыточным; однако я считаю, что для этого есть все основания. Безусловно, Новая Гвинея — лишь один из островов, находящийся в определенном районе планеты, в тропической части Тихого океана, и ее население навряд ли можно рассматривать как произвольный «срез» современного человечества. И все же в Новой Гвинее обитает гораздо большая часть человечества, чем может показаться по ее размерам. Племена Новой Гвинеи говорят примерно на тысяче языков, при том, что общее количество языков в мире составляет около пяти тысяч. В Новой Гвинее представлена значительная часть разнообразия культур, существующих на данный момент. У всех горных народов Новой Гвинеи до недавнего времени сохранялась сельскохозяйственная культура образца каменного века, в то время как равнинные племена были бродячими охотниками и собирателями, у которых сельское хозяйство было представлено в зачаточной форме. Местная ксенофобия, а соответственно, и культурные различия, доходили до крайних форм, и выход за территорию своего племени считалось равносильным самоубийству. Многие работавшие со мной новогвинейцы — профессиональные охотники, чье детство прошло среди ксенофобии и первобытных орудий труда. Таким образом, Новая Гвинея на сегодняшний день представляет собой самую яркую модель человеческой цивилизации — той, какой она была в далеком прошлом.