Третий Шанс - [77]

– Эти выродки, Крис и Джули!

Крис был сыном Энджелы, Джули – дочерью. Им было соответственно двадцать два и двадцать, и они жили там же, где и Энджела до отправки на Уран, – в Южной Африке. Отец Криса и Джули ушёл, когда они были маленькие, но держался на глазах и иногда приходил поужинать. Энджелу устраивал социальный минимум для себя, но не для своих детей, и она изо всех сил старалась. Сначала, когда дети немного подросли и их стало можно отдать в детский сад, хотя бы социальный, она, несмотря не более или менее приличное образование и кое-какой опыт, работала на нескольких очень малооплачиваемых работах. Мыла животных в зоопарке днём, когда дети были в детском саду, а по ночам обшивала кожей штурвалы и рукоятки для роскошных паластрумов, в создании которых непременно должна участвовать ручная работа. Потом, наконец, устроилась навигатором в небольшой порт в том захолустье, где они жили. А по ночам всё равно продолжала шить.

Потом появилась эта работа на «Джульетте», за которую платили не огромные, но гораздо большие деньги, а дети к тому моменту подросли достаточно, чтобы их можно было оставить без мамы. И пять лет назад Энджела улетела. Работа на Уране в течение десяти лет гарантировала неплохую пожизненную пенсию, Энджела на неё рассчитывала, поэтому всю зарплату расходовала на жизнь и образование детей. Благодаря хорошему репетитору Крис сумел получить беззалоговый кредит на поступление в колледж, но за образование Джули приходилось платить Энджеле, банк посчитал кредит на образование Джули рискованным. Ну и хорошо. Всё равно это платные колледжи, а не социальные, после которых работу по специальности не найдёшь.

Тем временем Крис закончил колледж и не просто нашёл работу по специальности, а стал инженером-материаловедом, если конкретно, то занимался физико-химическими процессами переработки материалов для «мимипиков». Он оказался талантливым специалистом, его знания и приобретённые во время работы, которую он совмещал с обучением, навыки оказались востребованы, и ему была предложена работа с высокой зарплатой. За два года он хорошо себя зарекомендовал, и его и так не самая маленькая зарплата ещё выросла. Он довольно быстро расплачивался с кредитом, помогал сестре, а неделю назад приобрёл себе собственный новенький паластрум «Красная пальма» – не эксклюзив, но и не массовая марка.

Крис сбросил матери снимок: он и Джулия на фоне паластрума, и Энджела развернула его на обозрение всем присутствующим. Дети, в смысле, молодой человек и девушка, стояли, обнявшись, и светились от счастья. Ну, а снежно-белый паластрум сверкал маленькой красной пальмовой ветвью на борту.

– Энджела, – осторожно проговорил Коля, – может, чего-то не понимаю… (Ох уж этот аборигенский! Как же они без «типа» и «как бы» обходятся!) Но ты, наверное, радоваться должна. Это твой сын. У него успех.

– Да? – Энджела язвительно улыбнулась. – А он за меня порадовался? Сильно? Когда я на двух работах! Потом здесь! Образование на мои деньги…

– И? – Коля вопросительно посмотрел на неё. – Ты для чего ему образование оплачивала?

– Чтобы образование получил! – так же с вызовом выпалила Энджела.

Ну да. Конечно. Очевидно же.

– Ты хотела, чтобы дети жили, как ты? Или лучше, чем ты?

– Ой, да моей жизни! Да ты не видел, как я жила! Убожество! Я хотела, (чтобы) мои дети (жили) не в убожестве!

Колино сознание привычно восполняло пропущенное Энджелой на аборигенском.

– Ну вот, ты и добилась. Крис сам себя обеспечивает, причём неплохо. И у него по жизни хороший старт. Помогает сестре. А ты…

– А я вообще теперь не нужна?!

– Энджела, – спокойно проговорил Коля, – он зачем тебе эту фото… (вот ведь сила привычки!) – это изображение прислал?

– Похвастаться! Вот я какой диаловый! Все смотрите!

– Нет, Энджела. Он хотел, чтобы мама за него порадовалась. Чтобы близкий, любящий и любимый…

– Да вот ещё! Кто там кого! Да он слово «любовь»…

– А такова природа мальчиков, – с улыбкой вмешался в разговор Энрике.

Коля, воспользовавшись паузой, огляделся. Разговоры в кают-компании замерли, дела остановились, и все следили за диалогом. То есть, теперь уже… Как это, когда трое общаются? А, неважно.

– Мальчики проявляют любовь не обязательно сюсюканьем. Может быть, ты и сама его воспитывала…

– Сама, конечно! Кто ещё мужское воспитание даст!

– Он любит тебя, Энджела, – продолжал Энрике. И говорил он так, что не верить ему было нельзя. Так, как он всегда говорил. – Ник прав. Ты делала всё, чтобы дети добились успеха в жизни. Чтобы стало именно так, как сейчас. И ещё, не нужно ревновать. Наши дети должны быть лучше нас. Ты же хотела быть лучше своих родителей? И это правильно. Мир должен развиваться, а значит, дети должны быть лучше нас. Умнее и правильнее. Ты показала идеальный пример, Энджела, каким должен быть сын. И ведь он… он же правда хотел поделиться с тобой радостью. И уж точно, прости за откровенность, не хотел вызвать ревность.

Энджела вздохнула и опустила голову.

– Он написал. – Она едва заметно всхлипнула. Или просто тяжело вздохнула. – Он написал, что мечтает меня покатать. Купил кусочек кожи, [как та, из которой] я шила. Чтобы [сделать] сидушку. Для меня. Только. Специальную.