Третий Шанс - [123]

Алёшу расположили в спальне на первом этаже рядом с комнатой Чалдона.

А Коля поднялся на второй этаж. В ту комнату, которую он на короткое, но очень яркое время считал своей. Потом своей и Милены. Все так же скрипела в коридоре памятная половица. В комнате было всё как раньше, но казалось нежилым. Коля дал команду мыслеобразом, и кресла, расставленные вокруг столика, засуетились, задвигались и за несколько секунд превратились в кровать. Коля вздохнул, прошёлся к окну, сел на краешек упругого матраса.

Он посмотрел на входную дверь и вспомнил, как он плакал здесь, когда прочитал письмо от себя «второго», как заснул в забытьи, и как скрипнула половица и в комнату вошла Милена. «Уже, конечно, за полночь немного, – почти шёпотом проговорила девушка, – но я подумала… Может, согласишься чаю со мной попить? Мы тут с Фёдором Пекиновичем плюшек тебе напекли… Быстренько, как смогли… Хотя, на ночь вредно, конечно… Можно войти?»

Как тогда, Коля сел на кровати и заплакал. Только вот сейчас было тяжело.

Он встал, утирая слёзы, подошёл к холодильнику, открыл. Ну конечно! Бокал пива! Какая неожиданность! Он улыбнулся сквозь слёзы и сделал глоток. На столике он, конечно, обнаружил сигарету и зажигалку. Ну, раз вы так настаиваете… Он накинул куртку, вышел на балкон и закурил.

Он не помнил, когда и как заснул. А когда проснулся, на улице сияло зимнее солнце, его лучи пробивались сквозь затемнённые стёкла комнаты. Было одиннадцать утра.

День пролетел быстро, и он был наполнен грустью. Светлой, но яркой, ослепляющей. Коля с Алешей рассматривали поблекшие фотографии, которые привезли из квартиры Василисы. Старые семейные альбомы. И в какой-то момент, наверное, когда Коля увидел себя маленького на коленях у папы, ему стало совсем невыносимо. Он вспомнил, как тогда ездили на шашлыки… Закрыл альбом, собрал остальные, затолкал все на дальнюю полку. Алеша примолк, только вздыхал.

Втроём, вместе с Василием Юлиановичем, пошли гулять по лесу. И ноги сами привели Колю на ту поляну, откуда когда-то он принёс Милене цветы. Вспомнил, как бежал тогда под дождём, подгоняемый Петром Аристарховичем. Счастливый! Как прижимал к груди промокшие бутончики. И как Милена стояла под зонтиком у входа в дом.

Да за что же всё это! Почему память так устроена? Да, свойство памяти – хранить хорошее. Плохое и вправду забывается быстрее. Но почему хорошие воспоминания так ранят? Почему грусть называют светлой? И как с этим жить дальше? А боль потом притупится? И главное – хочет ли Коля, чтобы эта боль исчезла?

Но надо жить. А как по-другому?..

Когда вернулись, ещё было светло, Пекиныч суетился с полдником.

– Пекиныч, – крикнул Коля с порога, – ты шашлыки готовить мастер?

– А то ж! – охотно подал голос Пекиныч в ответ из кухни. – А хошь, и тебя научу!

– А вот и хошь! – Коля улыбнулся. – За мясом на базар поедем?

С шашлыками они провозились до ночи, с перерывом на ужин. Съездили на рынок, накупили свинины, телятины, баранины, лука, специй и помидоров для соуса. Потом мясо резали, и Пекиныч показывал, как правильно, потом мариновали. Собственно, делали всё в основном Коля и Алёша, а Пекиныч командовал (дорвался в кои-то веки), размахивая огромным кухонным ножом. Намариновали килограммов десять, никак не меньше.

– Иннокентий Аристархович с гостями могут заявиться, – сообщил повар. – Так-то у меня всё есть, но нехорошо было бы уважаемых людей без особого угощения оставить.

Коля представил дюжину учёных-очкариков, поедающих мясо, на которое он вместе с Алёшей потратил почти полдня и полночи, и ему стало жалко шашлыков. Ну, будем надеяться, люди стоящие. Или малоедящие. А лучше вегитарианцы.

Спасть легли опять поздно, но проснулся Коля в половине седьмого. По-быстрому в душ, и на первый этаж. Растолкал спящего правнука.

– Подъём, курсант, – проговорил он ласково. – Через двадцать минут – на зарядку. Пойду разузнаю, как у них тут теперь со спортивным помещением.

Помещение он обнаружил по вполне характерным звукам – Чалдон колотил по груше. Он заметил вошедшего Колю, но не остановился, продолжил наносить по висящему кожаному мешку мощные и точные удары, перемежая их с защитными действиями и постоянно меняя дистанцию.

Коля встал у двери и коротко произнёс:

– Чалдон Бризу.

– На связи, – отозвался старый вояка и тут же провёл серию из четырёх молниеносных ударов по снаряду.

– Василий Юлианович, потренируете нас?

Чалдон едва заметно улыбнулся и молча, кивком головы, указал, мол, заходите.

Мангал вытащили на улицу к двум пополудни. А здоровенный мангал-то! Чугунный, что ли? Где только Пекиныч его прятал! Интересно, что у него ещё в запасе есть?

– Гости прибудут к четырём, – сообщил повар, – а потому, молодые люди, нарубите-ка дров, да давайте уже огонь разводить. Дров-то много понадобится, небось, в три аль четыре приёма жарить будем.

Дров нарубили за полчаса, разожгли огонь в огромном мангале. На улице щипал морозец, но у мангала было даже жарко, и они стояли рядом, сняв перчатки и поднося руки к огню, иногда одёргивая, когда жгло. Молчали.

Тишину нарушил вой рассекаемого воздуха – надо льдом Истринского водохранилища, раскинув огромные чёрные крылья, плавно скользил «Грифон». Истребитель мягко приземлился и, прокатившись несколько десятков метров по снегу, замер. Раскрылись створки люка, и на снег легко спрыгнул Кельт, а за ним Сканер. Потом в проёме люка появилась седая шевелюра и такая же седая бородёнка дедушки Кеши, и офицеры помогли ему спуститься. Следом появился, и все присутствующие, даже Алёша, вытянулись в струнку, исполняющий обязанности Президента Российской Федерации Матвей Юрьевич Калинкин. Вот оно что… Ну, для этих-то шашлыков не жалко, так бы сразу и сказали.