Третий Шанс - [100]
А потом, сами же знаете, как оно всё… Вон уж и целая страна поднимается. А ещё вдруг вспомнил… – Молодой священник посерьёзнел и запнулся. – Как Маруся… я много думал потом. Думал, не найду ответа, а нашёл. Я спрашивал себя, осуждаю ли я её. Всё же какой грех на душу взяла. А потом подумал – а почему она взяла на душу такой грех? Из ненависти? Нет. Месть? Нет. Что же тогда? А любовь это. Такая сильная любовь, что человек готов пожертвовать собой, своей вечной жизнью ради вечной жизни любимого. Сашок-то её сейчас в раю, потому что душа убиенного в рай попадает. И она знала это и оградила мужа своего непутёвого от мук вечных, сама на муки ради него пойдя. Вспомните же, кто ещё принимал муки, чтобы на себя грехи людей взять? Вспомнили?
Осуждаю ли я Марусю? Нет. Да и кто мы такие, чтобы судить. Даже Бог не судит людей при жизни. А Маруся, как вы знаете, сейчас в монастыре, кается, замаливает грехи. Замолит ли? Не знаю. Однако почитайте жития святых православных – сколько ж среди них было грешниками, а стало святыми!
Одобряю ли я Марусин поступок? Призываю ли поступать так? Нет! Огради вас Бог от такого отчаяния! Не делайте так, – глаза Стеньки сделались влажными, и он, часто моргая, опустил взгляд в пол.
Минуту стояли вот так, молча. Народ почти не дышал, ловили, казалось, не только Стенькины речи, но и малейшие движения, старались прочесть его мысли. Сам же Стенька стоял, потупившись, как будто собираясь с силами, подбирая слова, идущие от самого сердца. Он продолжил, по-прежнему не поднимая головы:
– Много я о том размышлял. Многое изменилось за эти годы, что мы вместе. Да я и сам изменился. Я-то как думал? – он вдруг распрямился и обвёл толпу взглядом, стараясь посмотреть каждому в глаза, как будто в них искал ответ. – Думал, сейчас мы, каждый из нас, постараемся стать праведниками. Постараемся найти веру в сердце, а не в обществе и уж тем более не в нынешней церкви. Однако мы живём в этом обществе. Можно ли обретаться в грязи и не запачкаться? Можно ли жить в обществе без ценностей и с прогнившей… Да я церковью-то это назвать не могу, так, организация по интересам при власти. И задача-то перед нами гораздо большая. Общество должно измениться, иначе все пропадём. И они, те, кто неправедно живут, нас за собой в пропасть утащат. А можем ли мы помочь общественным переменам? Да! Я верю в наши силы.
Сегодня я обратился к вам: соратники. Со-ратники. Мы – рать! Так станем же воинами Христовыми! Можем ли мы изменить весь мир? Положа руку на сердце, не знаю. Можем ли мы изменить самую великую страну на Земле? Да. Верю, что можем. Без насилия и крови и не беря на душу новые грехи. Наверняка принимая страдания. Да, так сложнее. Но я верю, что это и есть наш путь. Грядут гонения, но когда было по-другому? Такова участь всех, кто восставал за праведное дело. И мы должны уметь постоять за себя, иначе развеет нас, как прах по ветру, и некому будет постоять за веру. Но мы должны кротко и со смирением принимать послушание, посылаемое нам Господом нашим.
Всё так сложно… Можно, я вам правду скажу? Я пока не знаю, что делать. Но как есть сейчас – не должно так быть. Не для того Христос за нас страдал, и не для того Бог создал людей, чтобы мы вот так себя сами погубили. Чтобы праведная жизнь осталась лишь в писаниях. А поодиночке мы не выживем. А как нам объединиться, и уж тем более как изменить общину нашу русскую, я пока не знаю. Давайте вместе искать ответ.
* * *
Вставить колодку ударно-спускового механизма, затем ствол, направляющую втулку в кожух, вставить возвратную пружину, затвор со стволом на рамку, вставить затворную задержку, надвинуть пружину затворной задержки, вставить магазин. Передёрнуть затвор, снять с предохранителя. Сформировать хват, вывести на цель, и плавно нажать на спуск два раза подряд. Вторая цель, ещё два выстрела.
Уже две недели, после недельной адаптации к земной силе тяжести, Коля тренировался в загородном доме Пинка. Специально для тренировок в одном из подвальных этажей полностью воссоздали обстановку кабинета Ходырева. Что не смогли построить, «дорисовали» виртуальными изображениями, которые, впрочем, выглядели очень реалистично.
Три дня спустя после начала тренировок вместо неподвижных целей стали высвечиваться голограммы Ходырева и Стеньки. Они каждый раз располагались в разных местах кабинета, по-разному двигались. Изображения были настолько живыми, что Коле в самом деле казалось, что он стреляет в людей. А потом всё усложнилось – «живые» люди начали страдать. Они проливали кровь, извивались от боли, падали на колени и просили пощадить, они орали и стонали. Наверное, устроители тренировок добавили и пси-воздействие, потому что в какие-то моменты на Колю накатывали то сострадание, то ненависть, то страх, то ещё что-то такое. И через несколько дней он научился отключать эмоции. Просто – вышел на цель, нажал на спуск.
Его спрашивали, не передумал ли. Но для себя Коля решение принял. Если это единственный способ остановить надвигающийся ужас, то он это сделает. Конечно, нет-нет, да и мелькала мысль, что неужели бы ребята из «Дельты» не справились. Но тут же находилось оправдание – российские офицеры, которым ещё предстоит служить стране, наводить и поддерживать в ней порядок, не должны быть замешаны в теракте. А его, если что, они вытащат. Не раз уже демонстрировали, что могут.
