Третий рейх. Дни войны. 1939-1945 - [18]

Понимая, что и Гитлер, и Гиммлер стремились к наиболее скорому онемечиванию присоединенных к рейху территорий, гаулейтер Данцига — Западной Пруссии Форстер без разбора вносил целые деревни и небольшие города в официальный список этнических немцев. Один офицер, участвовавший в мероприятиях по переселению, вспоминал после войны, что, когда местный бургомистр или руководитель местного отделения НСДАП противился выполнить приказ Форстера, не желая записать 80% населения в качестве немцев на том основании, что упомянутые 80% были фактически поляками, Форстер являлся на место и самолично вносил коррективы. Находились и такие, кто наотрез отказывался из поляка превратиться в немца, но подобные возражения в расчет не принимались — их все равно регистрировали как немцев. К концу 1942 г. в результате перечисленных акций в Данциге — Западной Пруссии было рассмотрено 600 000 таких заявлений.

Генерал-губернатор Франк все чаще высказывал недовольство тем, что вверенный ему регион использовался как место свалки для нежелательных поляков. Уже в конце октября 1939 г. планировалось возрастание числа жителей генерал-губернаторства до 10-13 миллионов к февралю 1940 г. С мая 1940 г. с санкции Гитлера Франк отказался от прежней политики оценки генерал-губернаторства как базиса для создания сильно уменьшенного польского государства и стал готовиться к его будущему включению в долгосрочной перспективе в состав рейха. В соответствии с этой новой целью Франк подумывал о подведомственной ему области как германской колонии, управляемой назначенцами из местных жителей и служащей источником дармового труда из среды необразованных поляков. «Мы задумываем здесь создание самой крупной в истории империи», заявил он в ноябре 1940 г.[60]При всей его неприязни к недосягаемым для него полномочиям СС, Франк ретиво следил, чтобы поляки были исключены из системы правозащиты. «Поляк, — утверждал он в декабре 1940 г., — должен чувствовать, что мы здесь не строим для него правовое государство, и главной его обязанностью должны быть добросовестная работа на нас и примерное поведение». Хоть для поляков на включенных в состав рейха территориях и были введены определенные правовые институты, но они так и не устранили творимый против них произвол первых месяцев немецкой оккупации. Поляки подвергались самым строгим наказаниям за ничтожные проступки, хотя соверши аналогичный проступок немец, тот отделался бы формальным наказанием вроде штрафа, но никак не отправкой в концлагерь или на тяжелые работы, не говоря уже о смертной казни. Ни о каких обжалованиях и речи не было, а за оскорбление или просто критическое высказывание в адрес германских властей запросто можно было схлопотать и смертную казнь. Официально введенные в декабре 1941 г. эти меры узаконили фактически творимый произвол. Поляки были и оставались гражданами второго сорта, обязанными лишь снимать головные уборы перед немецким начальством и прислуживать новой власти.

Программа онемечивания началась с Вартеланда на основании того, что эта территория до 1918 г. являлась частью Пруссии, хотя из проживавших на ней в 1939 г. лишь 7% были этническими немцами. Еще при Бисмарке в XIX в. предпринимались усилия для сохранения немецкой культуры в польской части Пруссии и всеми способами подавлялось чувство национальной идентичности у поляков. Но упомянутые меры не шли ни в какое сравнение с тем, что началось с 1939 г. Были закрыты польские школы, театры, музеи, библиотеки, книжные магазины, газеты, одним словом, все польские культурные учреждения, было даже запрещено общение на польском языке. Полякам запрещалось иметь патефоны, телефоны и фотоаппараты, если же кому-нибудь из них вздумалось бы сходить в немецкий театр, такой шаг карался арестом и заключением в концлагерь. Исчезли прежние польские названия административных районов и населенных пунктов, вместо них появились немецкие. Иногда их просто дословно переводили с польского языка на немецкий, в других случаях населенный пункт называли в честь какой-нибудь известной личности из местных, однако везде, где возможно, возвращались к прежним немецким названиям, бывшим в обиходе до 1919 г. Меняли на немецкие и названия улиц. Ставленник Гитлера Грейзер объявил войну католической церкви, т.е. институту, который на протяжении столетий в огромной степени способствовал сохранению и упрочению польского национального самосознания. Конфисковывались фонды католической церкви, принадлежавшая ей собственность, распускались ее организации. Подвергались арестам многочисленные представители духовенства, монахи, епархиальные и клерикальные служащие, их высылали в «генерал-губернаторство», бросали в концентрационные лагеря в рейхе или же просто расстреливали. Всего в концлагере Дахау оказались около 1700 польских священников: половина из них не пережила заключение. Грейзера подталкивали к проведению этой политики не только Гейдрих и Борман, но и глава его административного аппарата Август Эгер, сделавший себе имя в 1934 г., когда ему было поручено нацифицировать евангелическую церковь в Пруссии. К концу 1941 г. польская католическая церковь была, по сути, объявлена вне закона в Вартеланде. Вартеланд принадлежал к числу более или менее онемеченных областей в сравнении с остальными оккупированными территориями, несмотря на энциклику, выпущенную Папой Римским еще 27 октября 1939 г., где понтифик выступил против преследования католиков