Третий прыжок с кульбитом и портфелем - [6]

— Ясное дело, — Анюта горделиво повела головой. — Я такая!

— Присутствие желто-коричневых оттенков в ауре говорит о том, что человеком владеет лень. Он плывет по течению и ничего не хочет менять в своей жизни. Таких людей очень сложно в чем-то переубедить, пока они сами не захотят что-то изменить. Если у них рыжие волосы, они страдают комплектом неполноценности. Коричневый цвет — это алчность, отчаяние и депрессия.

— Погоди, ты ничего не говорила о коричневых оттенках в моем нимбе! — возмущенно воскликнула Нюся.

— А у тебя и нет, — Вера хитро прищурилась. — Но имей в виду. Стой, а почему над Дедом не видно ауры?

— Видно, — не согласилась Анюта. — Только еле-еле — она белая. И серебрится, как благородная седина.

— Точно… Ну-ка, ну-ка, — Вера нырнула в телефон. — Ничего себе! Белая аура характерна для человека, пришедшего из другого мира, то есть относящегося к другому измерению.

— И чего странного? — пробурчал Антон. — Так и есть. Пришел, увидел, наследил. Читай дальше!

— Принято считать, что «белые» люди находятся под защитой ангела— хранителя, а потому им не страшны любые негативные воздействия извне, жизненные невзгоды и неурядицы. Редко встречаются люди с бело-серебристой аурой. Такой цвет свидетельствует о непоколебимости и воле. Серебряные вкрапления в белую ауру также могут означать астральные путешествия: принято считать, что серебряные нити соединяют физическое тело с астральным.

— Ничего себе… — пришло время удивляться и мне.

— Белый цвет — это цвет отстраненности от мирских забот и чистой духовности. Характерен для монахов и отшельников. Однако необходимо принимать во внимание, что белый цвет в ауре может быть следствием не просветления, а медитации.

— Понятно, — пробормотал Антон. — Скоро Дед в монахи пострижется. Так что, девоньки, торопитесь, пользуйтесь скорей. А вот интересно, до меня сегодня очередь дойдет?!

Глава четвертая, в которой дребедень целый день: то тюлень позвонит, то олень

В семидесятых годах советская власть крепчала, и благосостояние советского народа росло. Особенно ясно это виделось в Москве, с высоты птичьего полета или с Ленинских гор — заслоняя пейзаж, строительные краны торчали частым гребнем. Многоэтажные дома росли как грибы, и не все они были безликими панельками, изредка попадались такие же безликие кирпичные.

Отдельными островками высились ведомственные здания. В областных центрах обкомовскую девятиэтажку белого кирпича народ ласково прозывал «дворянское гнездо», москвичи же номенклатурное жилище величали проще: «генеральский дом». В отличие от сталинок, воздвигнутых в неоклассическом стиле, «генеральские» дома внешне мало отличались от обычных кирпичных «брежневок».

И если послевоенные строения бросались в глаза на центральных магистралях и площадях, являясь архитектурными достопримечательностями Москвы, то новые «генеральские» дома, выглядевшие снаружи утилитарными коробками в стиле функционализма, тихо прятались среди обычной застройки. Помпезные излишества вроде портиков, арок и шпилей ушли в прошлое, главное было внутри. Как говорится, не суди об арбузе по корке, потому что внешний блеск — ничто по сравнению с внутренней красотой.

Восторг новой красивой жизни теперь выражался в добротных полуметровых стенах, высоких потолках, большой кухне и специальной келье для прислуги. В подъезде, отделанном ракушечником, сидел консьерж, на лестничных клетках стояли цветы, а лифт блистал зеркалами. Следует упомянуть и недостатки — в «генеральских» домах не было подземной парковки. Отсутствие паркинга объяснялось не партийно-советской скромностью, а отсутствием собственной машины. Логика здесь проста: глупо тратиться на личный транспорт, неразумно — при наличии служебного авто с прикрепленным извозчиком.

Столица развивалась вместе со страной, поэтому в жилье остро нуждались министры, депутаты Верховного Совета СССР и партийные начальники. Их количество постоянно росло, причем такими темпами, что для руководства страны Управление делами ЦК КПСС затеяло собственное жилищное строительство.

Применяя марксистко-ленинское учение, передовые строители додумались до клубного принципа — за крепким забором создавался собственный микромир с зеленым двориком и прочей инфраструктурой. Гостей на территорию допускали, но после звонка хозяевам и проверки вооруженной охраной.

Цековские дома возводились из отборного кирпича с железобетонными перекрытиями, по индивидуальному проекту. Внутренняя планировка отличалась большим холлом и кухней размером со столовую, а количество комнат иногда доходило до восьми.

Такие дома считались круче «генеральских», и получили ласковое прозвище «цекашки». Здесь высота потолков составляла не менее чем три двадцать, причем мерили не в чистоте, а от паркета. Обыденностью являлись два санузла, просторная ванная, постирочная, гардеробная и огромные лоджии.

Член Полибюро, председатель Комитета партийного контроля, Арвид Янович Пельше жил в доме еще более непростом — для членов Политбюро строили лучше и помпезнее, не забывая такие бытовые мелочи, как камин в гостиной.

Подъезд здесь был отделан мрамором, рядом с консьержем дежурили серьезные парни из Девятого Управления КГБ, а под подземной парковкой располагалось бомбоубежище. Сплетники утверждают, что из такого дома можно было выйти в метро, а то и в «Метро-2».