Третий полицейский - [31]

— Могу.

— Но было и хуже. Как бы там велосипед Гилхени это ни устроил, но он прислонил себя в том месте, куда учительница женского пола должна была выбежать, чтобы в спешке уехать куда-то на своем велосипеде. Ее велосипед исчез, зато вот стоит тут как тут велосипед Гилхени, прислонился поудобнее и старается выглядеть очень маленьким и привлекательным. Надо ли мне вас ставить в известность, каков был результат и что произошло?

И в самом деле, можно не ставить, сказал Джо горячо, я никогда не слыхал такого бесстыдства и распущенности. Разумеется, учительница безупречна, она не получила удовольствия и ничего не знала.

— Можно не ставить, — сказал я.

— Ну так вот. Гилхени гуляет денек с велосипедом этой дамы, а с другой стороны — наоборот, причем совершенно ясно, что у дамы в этом случае было высокое число — тридцать пять или сорок, я бы сказал, несмотря на новизну велосипеда. Не один седой волос появился у меня на голове от стараний регулировать жителей нашего прихода. Если это дело запустить — всему конец. Велосипеды у вас станут требовать права голоса, они заимеют своих представителей в Совете графства и сделают дороги намного хуже, чем сейчас, ради своих собственных скрытых желаний. Но, против этого и с другой стороны, хороший велосипед — отличный спутник, он полон великого очарования.

— Как узнать, что у человека в венах много велосипеда?

— Если число его превышает пятьдесят, это можно без ошибочности определить по походке. Он будет всегда энергично ходить и никогда не сядет, а прислонится к стене отставленным локтем и так проведет у себя на кухне всю ночь вместо того, чтобы лечь в кровать. Если он пойдет слишком медленно или остановится на сере дине дороги, то непременно свалится плашмя, и какому-нибудь постороннему лицу придется его поднимать и вновь приводить в движение. В это прискорбное состояние въехал на велосипеде наш почтальон, и не думаю, что он из него когда-нибудь на велосипеде выедет.

— Я, наверно, никогда больше не сяду на велосипед, — сказал я.

— В небольших дозах это полезно, придает человеку прочность и насыщает его железом. Но ходить слишком далеко, слишком часто, слишком быстро вообще небезопасно. Постоянный треск ног по дороге вынуждает определенное количество дороги подняться в вас. Когда человек умирает, про него говорят, что он вернулся в глину, но чрезмерная ходьба наполняет вас глиной еще раньше (или хоронит кусочки вас вдоль по дороге) и выводит смерть встречать вас на полпути. Нелегко знать, каким путем лучше всего передвигать себя с одного места на другое.

К концу его речи я заметил, что легко и проворно иду на цыпочках в целях продления своей жизни. Голова моя была туго набита страхами и разными опасениями.

— Я об этих вещах никогда раньше не слыхал, — сказал я, — и никогда не знал, что такие происшествия могут происходить. Это новое обстоятельство или же оно всегда было древним принципом?

Лицо сержанта затуманилось, и он вдумчиво плюнул на дорогу на три метра перед собой.

— Я вам скажу один секрет, — очень конфиденциально сказал он тихим голосом. —

Когда мой прадед умер, ему было восемьдесят три года. Последний год перед смертью он был лошадью.

— Лошадью?

— Лошадью во всем, кроме наружных наружностей. Днем он пасся на лугу или ел сено в стойле. Обыкновенно он бывал ленив и тих, но временами отправлялся элегантно погалопировать, изящно огибая живые изгороди. Вы когда-нибудь видели, чтобы человек о двух ногах шел галопом?

— Не видел.

— Так вот, мне дали понять, что это дивное зрелище. Он всегда говорил, что, будучи много моложе, победил в Больших Национальных, и постоянно раздражал свою семью историями про сложные прыжки и значительную их высоту.

— Надо полагать, ваш дедушка привел себя в это состояние чрезмерной верховой ездой?

— В таком разрезе. Его старый конь Дан вступил на противоположный путь и причинял столько беспокойства тем, что по ночам заходил в дом, днем приставал к молоденьким девушкам и производил подсудные нарушения, что пришлось его пристрелить. Полиция сочувствия не проявила, не имея в те дни правильного понимания этих вопросов. Они заявили, что, если его не уберут, им придется арестовать коня, предъявить ему обвинение и разобрать его дело на следующей сессии суда по мелким делам. Поэтому наши его пристрелили, но, если спросите у меня, пристрелили они моего прадеда, а на погосте в Клонкунла похоронен его конь.

Тут сержант, вспомнив своих предков, погрузился в задумчивость, и лицо его сохраняло вспоминающее выражение на протяжении всей следующей полумили, покуда мы не дошли до участка. Мы с Джо между собой согласились, что эти откровения были самым большим из сюрпризов, уготованных для нас и ожидавших нашего прибытия в участок.

Когда мы добрались до него, сержант вошел туда впереди меня со вздохом.

— Весь вагон и маленькая тележка в этом деле, — сказал он, — это Совет графства.

VII

Суровый шок, с которым я столкнулся вскоре по возвращении в участок с сержантом, впоследствии заставил меня задуматься об огромном утешении, даваемом в беде философией и религией. Они как бы освещают темные места и дают силу нести непривычную ношу. Поэтому не было ничего неестественного в том, что мои мысли никогда не уходили далеко от Де Селби. Все его труды — но особенно «Золотые часы» — имеют, можно сказать, терапевтические свойства. Обладая веселящим сердце воздействием, обычно в большей степени связываемым со спиртуозными напитками, они воскрешают и тихо восстанавливают спиритуальность или ткань души. Это кроткое свойство его прозы не следует, надо надеяться, относить за счет причины, подмеченной эксцентричным Дю Гарбандье, сказавшим: «Приятно прочесть страничку из Де Селби, ибо неизбежно приходишь к счастливому убеждению, что из всех идиотов являешься не величайшим». Я думаю, что это — преувеличение одного из самых располагающих качеств Де Селби. Мне всегда казалось, что гуманизирующая любезность его трудов скорее усиливается, нежели портится его случайно выступающими там и сям слабостями, тем более жалкими, что сам он считал некоторые из них вершинами своих интеллектуальных достижений, а не показателями своей человеческой бренности.