Третий пол - [62]

И нет, как показали открытия последних лет, четкой границы между биологическими и социальными компонентами пола. Воспитание потому и достигает успеха, что преподносимые обществом уроки закрепляются на уровне органических систем, прежде всего – эндокринной. Все чаще говорим мы о «второй биологии», присущей из всех живых существ только человеку и лежащей в основе всей его созидательной, управляемой разумом жизнедеятельности. Социальный пол – один из самых ярких примеров «второй биологии». То, что в половом развитии определяет природа, вряд ли претерпело существенные изменения со времен каменного века. «Вторая биология» не в пример пластичнее. Каждая эпоха, несущая с собой изменение половых ролей, вносит в нее существенные коррективы. И все же она остается частью живой природы, тем же всеобщим законам подчиняется и так же болезненно реагирует на грубое, беспардонное вмешательство. Как и везде в природе, равновесие в явлениях «второй биологии» достигается за счет взаимоувязки бесконечного множества динамичных, противоречивых факторов – частично они уже понятны науке, но о многом она пока еще в лучшем случае только догадывается. Одно неосторожное движение – и баланс нарушается, снижается или вовсе исчезает жизнеспособность.

Сколько тяжелейших, незаживаемых ран нанесла природе самонадеянная, невежественная готовность повелевать природой, кроить ее и перекраивать по своей прихоти, приспосабливая к сиюминутным нуждам! Нас не устраивает это болото, зачем оно нам? И эта громадная бесплодная пустыня: она здесь совершенно не на месте. Превратим ее в цветущий край! Все вместе взятые природные катаклизмы не нанесли жизни на Земле такого ущерба, какой понесла она по вине варварских действий человека, возомнившего себя повелителем всего сущего.

Намерение манипулировать полом стоит в том же самом ряду. Природа пола кажется нам несовершенной. Но, слава Богу, есть кому поправить дело. Договоримся о частностях, составим программу и приступим…

В клинической практике мы постоянно сталкиваемся с больными, у которых по тем или иным причинам ослаблено чувство пола. Это влечет за собой тяжелейшие психические расстройства, патологические изменения всех структур личности. Возникают явления деперсонализации, потери своего «Я», своего места в сообществе. Рушится вся система отношений с другими людьми. Исчезает привязанность к близким, к родным местам, к любимой работе, к самой жизни. Ощущать себя вне пола – непереносимо! Не раз я видел, как одни ищут забвения в алкоголе и наркотиках, других отчаяние и эмоциональная неустойчивость толкают на преступления. Нередко эта несчастная, изломанная жизнь завершается самоубийством.

Даже врачу, располагающему средствами активной помощи, тяжело наблюдать эти страдания. А если знать еще впридачу, что беда запрограммирована чьими-то неуклюжими манипуляциями?

Лишь по счастливой случайности мы избежали страшной экологической катастрофы, которая неминуемо последовала бы за «проектом века» – поворотом сибирских рек. Но ведь были у него и пламенные защитники, небескорыстные энтузиасты и просто доверчивые люди, опьяненные иллюзорной верой во всемогущество человека. А главное – ничего невозможного, технически неисполнимого не было в этом проекте. Все уже было подготовлено, вступило в стадию рабочих чертежей…

И точно так же ничего неисполнимого не было бы в проекте половой унификации! Все бы зависело лишь от того, найдет ли эта идея достаточное число приверженцев…

Вот тут мы с вами и подходим вплотную к двери, за которой скрывается, на мой взгляд, главная тайна пола.

Обратная связь

В нашем традиционном представлении, философ – это, безусловно, гуманитарий. Он изучает общество, пересекаясь в своих интересах со «смежниками», исследующими те же явления под специфическим углом зрения социологии, политологии, социальной психологии… Человек его занимает как частица социума, включенная в многоярусную систему экономических, политических, гражданских и всех прочих отношений с другими людьми. Естественно поэтому, что и все волнующие нас вопросы, касающиеся глобальных проблем бытия, мы обращаем прежде всего к философам, обладающим и даром, и профессиональным аппаратом для крупных обобщений.

А может ли быть философом естествоиспытатель, биолог? Причем, не параллельно со своим основным занятием, а за счет прямого исполнения своих профессиональных функций? Способен ли он открыть нам глаза на ход социальных процессов, на важные явления общественной жизни?

Пример Ивана Ивановича Шмальгаузена, блистательного русского ученого-биолога, позволяет ответить на этот вопрос не просто утвердительно, но и с величайшим воодушевлением.

Возможно, вы улыбнетесь, если я назову темы магистерской и докторской диссертаций Шмальгаузена, защищенных им еще до революции, – замечу попутно, совсем еще молодым, просто юнцом, применительно к докторской степени. «Непарные плавники рыб и их филогенетическое развитие» и «Развитие конечностей амфибий и их значение в вопросе о происхождении конечностей наземных позвоночных». Рыбы, лягушки, тритоны – при чем ту мы? Но подождите иронизировать! Шмальгаузен был глубочайшим теоретиком эволюции. Перед его мысленным взором лежала вся картина развития жизни на Земле, все его вариации, все возникающие на этом пути биологические формы. Он стремился докопаться до общих законов эволюции, понять механизмы, определяющие соотношение индивидуального и исторического развития. И много, поразительно много ему удалось. По складу мышления, по масштабу задаваемых самому себе вопросов он был истинным философом, то есть человеком, проникающим в самую суть явлений и интерпретирующим их на основе сложнейших систем взаимосвязи. Он был настоящим энциклопедистом по широте кругозора, но весь этот ошеломляющий по объему фактический материал не просто складировался в его бездонной памяти, он питал энергию мысли, позволял ей подниматься к вершинам обобщения.