Третий источник - [60]

— А челобаны чего говорят?

— Уже ничего. Хотя спросили мы их по всей форме, можешь мне поверить. Толяныч усмотрел конкретный намек. — Сплошная блокада, не прошибешь и пентоналом. Так что, если ты с Бербером опять связался — это не есть гут.

— Так ты тоже имел с ним какие-то дела. — Изобразил Толяныч неведение.

— Времена меняются, Фант. Когда-то делал, теперь — нет. У него проявились несколько иные интересы, знаешь ли…

— Постой, Гоша, постой. Я ваши расклады не знаю, ни тебя, а тем более Бербера с того самого времени не видел. Ты же должен помнить, как он в свое время из кожи лез, все хотел меня к себе в команду заполучить. А как-то раз он меня все же здорово выручил. Я вот все никак понять не мог, чего это он меня все на работу зовет? Я давно не при делах. Так ни хрена и не надумал. Не знаю… Я уж надеялся, что он давно успокоился. Но у него просто чутье какое-то — стоит мне влететь, как он тут как тут. Вот и вчера…

— Ну, за тот раз ты ему сполна отработал. А теперь, как я понимаю, ты опять куда-то влетел?

— Слушай, Пастор. Мы не виделись с тобой уже больше года, и вдруг я вот так, словно снег на голову. Да еще и после берберова звонка. Я понимаю — это выглядит так, что вот раньше я работал на Бербера, а теперь, значит, решил к тебе перекинуться. Или засланец. А ты сейчас, я вижу, настороже. Напряги, да? Повторяю — я не знаю ваших раскладов и на Бербера не работаю. С тех самых пор. Конкретно. Ты ж меня не первый год знаешь! — Толяныч налил себе еще коньяку. — Да, у меня сейчас проблемы, так я и сам разберусь. Но есть одна закавыка… Короче, мне надо с тобой посоветоваться, уж больно все стремно как-то. Есть тут один мистический моментец не совсем ясный. И предчувствие у меня, понимаешь? Предчувствие такое нехорошее… — Со второй рюмки коньяк казался еще лучше. — Я действительно влетел, но это ерунда. Разберусь…

Чувствуя, что заходит на новый круг (черт бы побрал все эти круги), Толяныч полез за сигаретой. Сотруднички еле уловимо напряглись, но он упрямо закурил:

— Так вот. Мне тоже не нравится, что Бербер каким-то боком может быть замешан. Он мне вчера звонил, и на прошлой неделе тоже. Правда я того, гулял, короче… Короче, слушай сюда… Да, при ребятах можно?

— Можно. Если что — они потом забудут. Говори, только постарайся уж как-нибудь поразборчивей.

Пастор повозился в недрах столика, вытянул большую шкатулку, открыл. Все делалось неторопливо и очень плавно, так струится между камней большая сытая змея. Толяныч заворожено наблюдал, как Гоша вынул массивный перстень с темным гладким камнем, повертел в руках, отложил. Достал еще что-то, невидимое в огромном кулаке, подержал, опять положил назад. И все это молча. Потом опять взялся за перстень.

Манипуляции произвели на Толяныча несколько гипнотическое действие, но он пребывал в сильном напряжении, да и расклад, выявившийся между Пастором и Бербером выглядит даже хуже, чем он себе раньше представлял. Прямой наезд это очень серьезно, здесь Пастор всегда был беспощаден. Дружба дружбой, но оказаться между такими жерновами — перспективка та еще, и куда реальнее, чем все одноглазые отморозки и все Руки Славы и прочие артефакты вместе взятые.

И все же концентрация терялась, он явственно чувствовал стороннее давление на психику, и чтобы перебить его, внутренне словно бы перешел на запасную частоту — коррекция сбойнула…

СБОЙ:

Фантик оторвался от созерцания гошиных манипуляций и вкратце поведал историю, начиная со встречи с рыжей герцогиней и поездки с Циклопом, и кончая являвшимся во снах горбатым чудовищем. Пастор слушал внимательно, разглядывая кольцо с темным камнем, очень похожим на гематит, то надевая его на палец, то снимая и зажимая в кулаке. Глаза он прикрыл. Молодчики сидели молча, периодически поглядывая на шефа.

Фантик говорил, говорил, и вдруг ему в голову пришли две интереснейшие мысли: «Пастор ждал, что я от Бербера, вот и посадил своих челов, чтоб, значит, под рукой были. Круто же ему пришлось, если он друзьям теперь не доверяет! И второе: вспомни-ка того слюнтяя, который еще ходил, как с полными штанами. Так вот, запах от него точь-в-точь такой, как здесь — в морге!!!»

«Ну да, только не такой сильный… Это что же, отсроченная смерть?!! А уж не влетели ли мы с тобой, сосед, по самые помидоры?»

Фантик продолжал говорить, стараясь не выдать охвативший его мандраж. Он сел попрямее, ощущая рукоять нагана на пояснице и не представляя, как его выхватить из такой позиции. Есть правда еще Мышонок, но с Пастором тягаться один на один еще у Григорича было трудновато, не говоря уж о «младших научных сотрудниках». Против троих устоять вряд ли получится. Думай, братан, думай, а то разберут на запчасти, и писец котенку. Или того круче — наширяют отсроченной смертью, станешь зомбиком. Пастор — он ведь может, наверняка…

«Ты что это? Это же Пастор! Старый друг. Может тебе все-таки полечиться стоит, а?»

— Вот такие дела… — Закончил он речь, стараясь не выпустить на волю весь водоворот мыслей. Сразу нахлынули запахи.

Фантик почувствовал, как обострилось восприятие, и, как радар, ловил изменения в окружающем мире. Время замедлялось, комната уже словно бы погрузилась в кисель. Дрожь прокатилась вдоль позвоночника, словно невидимый басист взял первый аккорд. Забытое, давно не испытанное ощущение. Боевой транс пришел к нему впервые за довольно долгое время. Спина покрылась мурашками.