Третий источник - [59]

Толянычевы размышления прервал крепышок, остановившись перед железной дверью с глазком и сканером. Он приложил левую руку к мертвенно светящемуся кругу, правой нажал кнопку архаичного звонка:

— Это я. Со мной один. — Дверь распахнулась, и в проеме нарисовался рослый и не менее мрачный чел с перебитым носом.

Поводив глазами туда-сюда, он впустил обоих внутрь. Запах, не очень заметный в коридоре, смесь антисептики с продуктами жизнедеятельности не первой свежести, стал абсолютно невыносим для тонкого толянычева обоняния. Нельзя сказать, что в коридорах нулевого уровня пахло озоном: годами накапливавшиеся там больничные миазмы имели несколько безысходный оттенок затхлости, но по сравнению с этим… Они живенько миновали «холодильник» и «разделочную» и прошли во внутреннее помещение — своего рода комната отдыха, снабженная нормальным кондиционированием, что приятно.

Внутренняя планировка была хорошо знакома Толянычу: в свое время в их компании считалось круто — поквасить ночку у Пастора в морге. Веселились, в общем. А потом, на какой-нибудь тусовке упомянуть этак вскользь, что, мол, квасили мы как-то ночью в морге… Девочки конечно писали кипятком. Впрочем, это было давно. Сам Гоша не одобрял подобных сборищ, но и не возражал слишком рьяно. Кстати таких вот помощников у него тогда еще не было, чего ж веселого коротать ночь в компании трупов…

Толяныч огляделся.

Обстановочка стала заметно побогаче со времени его последнего посещения. Из глубины велюрового кресла поднялся сам хозяин и пожал ему руку со всей возможной теплотой, после чего Толяныч несколько минут дул на пальцы.

— Полегче, Пастор!!! Я же не железный!

Внешне Гоша изменился мало, лишь прибавил в солидности. Однако волосы изрядно поседели, и это в тридцать-то один год, да перстней на пальцах прибавилось — полное впечатление, что на левой руке серебряный кастет постоянного ношения. И на груди болтается здоровенный серебряный медальон со строенной свастикой, а в центре какая-то руна. Толяныч присмотрелся, припоминая свои скудные познания в рунологии, которой после знаменитой виртуалки «Руническая Магия-9» одно время увлекались все поголовно:

— «Феох», если не ошибаюсь? — Надо же было что-нибудь сказать. Молчание в таком месте — вещь не из приятных, да он и не находил пока слов объяснить столь неожиданное желание повидаться.

— Соображаешь.

— Ты что, Гоша, фашистом заделался? — Не выпускал инициативу Толяныч. Кстати, Пастор тоже согласился встретиться сразу же. Значит… — На фиг тебе этот паучок?

— Сам ты паучок. Это ж древнейший символ солнца, при нашей работе самое то. Ладно, погоди, дай-ка я тебя познакомлю. — Пастор повернулся к своим подручным. Крепышок оказался Сашей, а мрачный, со свернутым носом Володей. — Это мои, хм, младшие научные сотрудники. Альзо, мальчики, работайте — до полуночи надо закончить гешефт, а мы тут пока побеседуем.

И «мальчики» пошли работать.

«Интересное у них наверно дельце…» — хмыкнул про себя Толяныч, проводив сотрудничков взглядом до прозекторской, и плюхнулся в кресло напротив.

— Давно уж не виделись, а, Пастор?

— Да. Выпьешь чего-нибудь?

— Коньяку, если есть. — Этого добра у Пастора всегда было в достатке. Родственники усопших не скупились, а делал свою работу он всегда виртуозно покойники выходили, как живые. Тьфу-тьфу-тьфу…

— Натюрлих. — Поверхность столика разошлась, и как ракеты из шахты, из его глубин показались горлышки бутылок.

— Красивый столик. — Толяныч глотнул коньяку. — Как ты его открыл?

Пастор усмехнулся, отчего все лицо пошло тонкой сеточкой морщинок:

— Да тут педаль с моей стороны.

— А-а-а…

Сам Пастор всегда пил только чистый спирт: налил стопку, выпил и подышал на кулак, как Змей Горыныч. Потом разжег в пепельнице ароматический шарик. Пастор их делал сам, ездил куда-то за тридевять земель собирать травки и прочее в том же духе — еще одно свое не самое традиционное нынче увлечение.

Толяныч подвигал ноздрями:

— Алоэ?

— Да много всего… Новый состав.

И пошли разговоры за жизнь: как жена, как дети — уже двое, поздравляю… нет, еще не женат… Незаметно подошло время полуночи, а Толяныч все никак не мог собраться с духом и изложить суть дела, пока наконец сам Пастор не взял быка за рога:

— Слушай, Фант, тут Бербер звонил — про тебя спрашивал. У тебя что, опять с ним дела?

Как раз вернулись младшие научные сотрудники. Пастор посмотрел на Сашу, тот молча кивнул и налил себе и Володе спирту. «Сразу видно, чья школа.» оценил Толяныч. Оба уселись напротив на диван, уставились на него и ничего ободряющего в их взглядах даже близко не было. А чел со свернутым носом, так и вовсе выглядит, как вылитый Терминатор из одноименной игры.

Пастор кашлянул:

— Так вот… Бербера, сам понимаешь, я не могу причислить цум фройнде, а уж тем более в последнее время, когда он и вовсе изменился далеко не в лучшую сторону. Тут забавная хохма была месяца три назад — пришли ко мне какие-то челобаны и предложили делиться. Пугали… — Помощнички на диване заулыбались. Толяныч тоже улыбнулся: испугать Пастора можно было лишь при поддержке штурмовой авиации. — Так вот, они сказали, что от Бербера. Он, правда, отрицает, а мне вязаться с ним было не с руки.